Замок Эйвери

- Вы путаете колдомедиков с маггловскими врачами - это у последних существует понятие врачебной тайны, врачи дают клятву имени великого волшебника - целителя Иппократиуса, который исцелял дарованной небесами и милостивыми богами Олимпа и магов, и магглов, не делая меж ними никакой разницы, когда они оказывались его пациентами. Разве вы профессор, а, к Мордреду, разве ты, Блейз, не знал об этом?

- Конечно, знал, Сев…

Глаза наших дам, очевидно, округляются так, что они на насколько мгновений даже перестают дышать - двое профессоров зовут друг друга на «ты» в присутствии, наверное, половины, а то и всего преподавательского состава, а один из них ещё и неимоверно сокращает имя второго - любящего колкости и соблюдение стуса-кво в любой ситуации, даже лёжа под больничным одеялом в одной пижаме и не могущего посмотреть на собеседника одним из своих «фирменных» взглядов.

- Я знал, но положился на слово колдомедика, да и что с того? Это же не Аврорат, куда вызывают на допрос.

- С пристрастием, - говорю я зло, - а с допроса уже не возвращаются, и хоронят в закрытом гробу, от щедрот своих «подаренном» Министерством.

- Северус, откуда столько язвительности и, да, попросту чёрной злобы?! - восклицает Минерва.

- Вспомните историю с попыткой первого отравления Гарольда Поттера, ведь виновницей оказалась миссис Сьюзен Поттер, а что Авроры сделали с подозреваемой и только, миссис Гермионой Нотт-Грейнджер, Вашей любимицей, кстати? Вам всем напомнить?!

- Не надо, Северус, пожалуйста, - это Элиза Синистра.

За ней:

- О, нет! - Помона Спраут.

- Профессор Снейп! - предостерегающе, Минерва.

- Да уж, Северус, не к месту, - ворчит мадам Помфри…

… Кажется, все эти немолодые, в большинстве своём, некрасивые женщины играют в какую-то неведомую мне игру, по немыслимым правилам которой каждая вставляет реплику в строго установленный промежуток времени, но я не слышу голоса Блейза. Вдруг, прерывая порочный круг голосов, доносится мужское сипение:

- А, ну-ка, дамы, дайте посмотреть, с чего бы это мой супруг вас так всполошил…

Мне становится жутко, но я уже не ощущаю присутствия Блейза поблизости.

- Почему бы тебе, Север, не посмотреть мне в глаза и не извиниться за те слова?

- Я не могу открыть глаз, Рем, а за «те» слова я хоть сражаться с тобой буду - мне не в чем себя винить. Ты хотел поступить, как последний маггл, а не как сильный духом волшебник.

- Откуда… ты… знаешь, что с моей душой?! Думаешь, мне легко сидеть за одним столом с этим потаскуном Забини: «О, бедный мальчик, как с Вами жестко обошлись, но ничего, время лечит, да и Поппи превзошла саму себя - никогда ещё она не зарубцовывала раны от Тёмных Искусств так чисто, а Ваше личико снова расцветает, когда вы улыбаетесь, улыбайтесь почаще, профессор Забини, и мы Вам поможем, чем умеем», - и прочая хренотень.

А на меня смотрят, как на изверга рода людского, недочеловека, животное, с которым насильно приходится сидеть рядом и принимать пищу, обязательно сделав вид, как я им отвратителен. Со мной даже здороваться перестали! А всё из-за твоей поганой книжки, Север, которая попалась мне на глаза, когда я был, как этот… бер-серк, яростен и безжалостен.

- О какой книге ты говоришь? Впрочем, позволь, я угадаю - старинный свод, написанный готическими буквами…

- Да, это, к Мордредовой матери за пятку, «Потаённости тёмных проклятий и како накладывати их». И буквы ещё эти долбаные, еле прочитал.

- Постой, но это же очень сложно - там написано на английском диалекте норманнского, то есть, старо-французского… о, горе! Я же сам практически выучил тебя старо-французскому, когда десять лет пел тебе баллады и рондо! Это я виноват, что ты понял написанное и наложил эти ужасные проклятья на ни в чём не повинного Блейза!

Как же ты не понял, человек-волк, что Блейз буквально дотащил меня на себе до Школы из поместья Эйвери, где мне стало плохо…

- Ещё бы, ведь ты и там ухитрился, побывав всего лишь раз, убить волшебника - моего хорошего знакомого Ареса Нобилуса Горта. За что?! Он ведь не из тех, кто оскорбляет словом или действием, он был очень умным, сильным, храбрым, и, хоть он не присоединился ни к одной из сторон в первой и второй Войнах, но в третьей, вспомни, у тебя же отличная зрительная память - он сражался на нашей стороне, он был моим братом по оружию…

- А ещё он был грязным насильником, растлившим, растоптавшим и морально, и физически, и, к тому же, державшим на положении, хуже домового эльфа, Блейза Забини, девятнадцатилетнего мужчину, доверившего твоему боевому товарищу свою честь и тело, душу и сердце.

- Тебе рассказал это Забини, и ты поверил?!

- Да! Он показал это мне глазами, и я вторгся в его разум, разве поверил бы я на слово?! - при этом глаза мои раскрываются сами, без усилий, словно и не было никакой «ватной» прослойки на них, а всё, вся эта ватная подушка тотчас исчезает, и я смотрю прямо в глаза Рему.

Не знаю, да и не хочу знать, что он в них увидел, но Рем, жалобно сипя, выскакивает из моей «палаты» со стенками-ширмами.

Вскоре появлется, откуда ни возьмись, отодвинув одну из боковых ширм, Блейз.