Замок Монбрён

– И эти,– продолжал он,– что они сделали такого, что должны были умереть за вину своего господина? Веселый Пьер, и ты, добрый Оливье, и ты, храбрый Тристан!.. Зачем вас убили на моих глазах? Но таковы мы,– продолжал он с горькой улыбкой, проводя рукой по лбу,– мы, рыцари и полководцы! Нас увлекает ничтожная прихоть или безумие, а верные слуги должны умирать за нас.

И Дюгесклен отвернулся, чтобы скрыть свое смущение.

.– Ну, так что же! – воскликнул он с энергией через минуту.– Клянусь Христом распятым! Если я ничего не могу сделать для этих бравых молодцов, по крайней мере отомщу за них… Капитан,– продолжал он, обращаясь к Доброму Копью, который почтительно стоял возле него.– Можете ли вы дать мне своих воинов для осады Монбрёна?

– Охотно, мессир, они ничего так охотно не желают, как сражаться под начальством столь знаменитого полководца, но…

– Что такое?

– У нас нет ни лестниц, ни машин, чтобы овладеть столь крепким замком.

– Я привык обходиться без того, чего у меня нет под рукой. Люди ваши смелы, и вы никому не уступите в мужестве и опытности. Следуйте за мной, и я берусь наказать этого вероломного барона так, что шум о том пройдет по всему государству.

– Но, мессир.....

– Что еще?

– Я обещал одной даме,– отвечал, краснея, капитан,– ничего не предпринимать против монбрёнских…

– Клянусь святым Жоржем,– возразил с иронией Дюгесклен,– время ли думать о дамах и любовных обетах, когда дело идет о таких важных вещах?.. Ну, хорошо. Я сделаю так, что совесть ваша будет спокойна.

Он быстро подошел к живодерам, ожидавшим своего начальника.

– Ребята! – сказал он грубо.– Вы знаете, кто я. Хотите ли помочь мне овладеть Монбрёном? Черт возьми! Я обещаю вам грабеж и разорение, не говоря уже о том, что мы повесим барона на самой высокой башне! Посмотрим, кто из вас откажется последовать за Бертраном Дюгескленом!

Живодеры отвечали в один голос:

– Ведите нас на Монбрён! Да здравствует капитан Бертран! Честь и слава мессиру Дюгесклену! В Монбрён! В Монбрён!

– Видите,– сказал рыцарь, обращаясь к Доброму Копью.– Не от вас зависит удержать их. Теперь вам остается только принять участие в справедливом и необходимом деле.

И вслед за тем Дюгесклен вскочил на коня. Капитан, убежденный логикой, которая ему самому очень нравилась, поспешил сделать то же.

Между тем Биго окончил перевязку несчастного Жераля, и когда кровь перестала течь, легкая краска жизни озарила лицо трубадура. Но он все еще был без чувств.

– Благородный господин,– спросил Биго,– что прикажете делать с этими добрыми слугами, отдавшими жизнь так самоотверженно, и с этим молодым человеком, требующим скорой помощи?

– Что до мертвых,– отвечал Дюгесклен, крестясь,– да упокоит Господь их души! Смотри, чтобы они были погребены на святой земле, как прилично христианам, и приставь двух человек караулить их тела. А трубадура нельзя ли перенести в какое-нибудь надежное место, где бы он мог, в ожидании лучшего ухода, лежать спокойно?

– Вокруг нет никакого жилья, мессир, и страна мне совершенно неизвестна.

– Ну, пусть эти стрелки сделают носилки и осторожно перенесут раненого в Монбрён. Клянусь святым Ивом! Мне не хочется, чтобы он умер.

Вскоре весь отряд направился к одному из ущелий, примыкавших к долине. Дюгесклен и капитан ехали впереди, потом следовали конные живодеры, а за ними – пехота. Позади всего этого отряда четыре стрелка несли Жераля, все еще без памяти лежавшего на носилках, сделанных из плащей и копий. Человек двенадцать остались на месте битвы, чтобы зарыть убитых и присмотреть за другими ранеными.

Отряд следовал по той самой дороге, по которой бежал барон, преследуемый живодерами, и на каждом шагу видны были следы этого бегства. Здесь лежала мертвая лошадь в железной сбруе, там – вассал Монбрёна, уже лишенный своего оружия и платья. Беспрестанно слышались стоны раненых, валявшихся на дороге. Когда отряд въехал в ущелье, эти признаки отчаянной битвы стали еще явственнее. Дорога шла между двумя высокими горами, покрытыми лесом до самых вершин, и выгодность местоположения, вероятно, заставила барона повернуть и ударить по преследователям. Таким образом, проход был почти перекрыт десятком или двумя людей и лошадей, нашедших свою смерть в этом месте.

Достигнув конца ущелья, отряд увидел, что навстречу скачет во весь опор живодер и делает знаки, чтобы они вернулись. Лицо этого всадника было бледно, и он, казалось, вез какую-то чрезвычайно важную новость. В одно мгновение воин был возле капитана, который так же, как и Дюгесклен, остановился.

– Что такое, камрад? – спросил Доброе Копье с удивлением.– Что ты нам привез? Черт возьми! На тебе лица нет!

– Клянусь рогами дьявола! Есть тому причины, капитан.

– Что хочет сказать этот бездельник? – спросил в свою очередь Дюгесклен.– Разве вы уже убили барона де Монбрёна?

Живодер гордо посмотрел на того, кто говорил без церемоний, и, может быть, отвечал бы с грубостью, если бы Доброе Копье не сказал ему грозно:

– Отвечай этому рыцарю: он имеет право спрашивать тебя, как и я. Это великий полководец Дюгесклен.

Воин тотчас принял почтительную позу.