Замок Саттон

И в этот вечер его голос звучал как никогда чисто и искренне. Запев цыганский любовный романс — он уже прознал о слабости короля к сентиментальному, — он почувствовал прилив вдохновения, почти возвышенности. Это была нежная песня о рыцаре и его прекрасной черноволосой фее леса, и, наблюдая за выражением лица короля, Жиль заметил, что смысл песни имеет для монарха особое значение, хотя и не мог догадаться, какое именно. Откуда ему было знать, что слова песни переносили Генриха в Геверский замок, к его темноволосой фее, Анне Болейн.

Убаюканный словами и звуками лютни, Фрэнсис наконец-то осмелился сделать то, о чем мечтал всю неделю. Под столом он нашел маленькую, как у ребенка, ручку Энн Пиккеринг и пожал ее. И почувствовал, как у него закружилась голова, когда она придвинулась к нему чуть-чуть ближе.

Аккорды песни взмывали под своды Большого зала, и, когда Жиль дошел до последнего куплета, на мгновение показалось, что вся красота происходящего слилась и застыла в единственном драгоценном мгновении. Слушая странные, завораживающие звуки, все молчали, как околдованные. Затем лютня издала последнюю жалобную ноту, и наступила тишина. Колдовство, захватившее всех, рассеялось. Такое более не повторится никогда.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— И сюда, юный Вестон, вам надлежит являться каждое утро узнавать, какие поручения есть для вас у Его Светлости.

Фрэнсис и сэр Гарри Норрис находились в личных апартаментах короля в Гринвичском дворце. Эти комнаты назывались личными покоями короля, и доступ в них был разрешен только персоналу, непосредственно прислуживающему королю. Никому из других придворных не дозволялось даже переступать порог. Фрэнсис изо всех сил старался не показать свое возбуждение. В пятнадцать лет он стал одним из членов личной свиты короля: новым камер-пажом и одним из немногих, удостоенных чести входить в священные пределы покоев Его Светлости.

— Есть шесть камергеров, — неторопливо продолжал Норрис, — сэр Уильям Тейлор, сэр Томас Чейни, сэр Энтони Бран, сэр Джон Рассел, Уильям Карей и я, и только нам разрешено спать в покоях. Но у меня есть и еще один пост — главного эсквайра-телохранителя — а это, как вам известно, означает, что я — единственный человек, которому дозволено входить в спальню Его Светлости. Я нахожусь там в качестве его охранника. Туда вам входить не разрешается, понятно?

— Да, сэр Генри.

— Далее, вы будете жить в комнате с камер-лакеями — двумя братьями Бреретонами, Уолтером Уэмием и Джоном Кареем — в другой части дворца. Вы будете вставать ежедневно ровно в шесть утра и помогать лакеям убирать в личных покоях и затоплять камин. В семь часов приходят капельдинеры — Роджер Рэтклиф и Энтони Невет — охранять вход в апартаменты. Вскоре после этого старший гардеробщик приносит камзол, чулки и туфли короля. Он передает их одному из лакеев, и вы будете обязаны помогать им подогревать одежду у огня и передавать камергерам. Прикасаться к Его Светлости вам не дозволяется никогда. Понятно?

Фрэнсис кивнул. Все сказанное внушало благоговейный страх.

— Другая ваша обязанность — убирать после того, как Пенни — цирюльник — подстрижет волосы и бороду Его Светлости. Затем вам надлежит помогать всем, кому это понадобится, но, конечно, в первую очередь выполнять желания короля.

— Конечно, — эхом отозвался Фрэнсис.

— Главный распорядитель личных покоев короля — маркиз Экзстерский, и вы будете подчиняться непосредственно ему. Главное правило, Фрэнсис, — мы не распускаем слухи о Его Светлости. Ложится ли он спать рано или поздно или не ложится вовсе — это не наше дело. Мы не болтаем ни о его друзьях, ни о том, что он делает. Короче говоря, ничего из того, что мы видим или слышим, не должно выходить за эти стены. Вы можете держать язык за зубами?

— Думаю, да, сэр.

— Это важно, если вы хотите оставаться на этом посту.

У Фрэнсиса перехватило дыхание. Всего три дня назад он покинул свой дом и только вчера днем прибыл в Гринвич. Его отец, ненадолго приехавший из Кале, прискакал верхом вместе с ним, но, поспав несколько часов, отправился обратно. Фрэнсис со смешанными чувствами смотрел вслед знакомой фигуре на коне. Он впервые оказался вдали от родителей и начинал свою карьеру на одном из самых трудных и в то же время престижных постов при дворе. Служить в личных покоях короля означало — плохо это или хорошо — всегда находиться на глазах у короля. Большое значение здесь играли такт и благоразумие. Когда сэр Ричард исчез из виду, Фрэнсиса охватили странно смешавшиеся чувства страха и удовлетворения. Радость от того, что он теперь мужчина в мужском мире, опасения из-за того, что рядом нет семьи, к которой он мог бы обратиться, если что-нибудь случится.