Замок Саттон

Она уже почти спала.

— Через пять лет, — прошептал он, — ваша голова будет увенчана короной Англии. — Ее ресницы вздрогнули, но ничто другое не подтверждало, что она слышала его. Она дышала глубоко и ровно и казалась глубоко спящей. Захарий прочел мысли Джейн и улыбнулся.

— Нет, я не отравил ее, — успокоил он ее. — Когда я увидел вас, я понял, что больше не люблю Анну. Я так хорошо вас знаю. Я видел вас много раз, хотя в действительности это произошло только теперь.

— Я вас не понимаю, — опешила Джейн.

— Может быть, это вам все объяснит, — ответил Захарий Говард и, обняв ее, поцеловал с такой страстью, что она потеряла бы сознание и упала, если бы он ее не поддержал.

— Не согласитесь ли вы выйти за меня замуж? — спросил он.

— С превеликим удовольствием, — ответила Джейн, напрочь забыв о том, что еще час назад они были совершенно незнакомы.

* * *

Эпидемия потницы покидала Лондон, и из различных временных убежищ придворные стали съезжаться ко двору.

Захарий после задержки в Кенте на несколько дней из-за Джейн Уатт вернулся на Кордвейнер стрит в середине июля, хотя эпидемия еще не закончилась. Прежде чем уехать, он уговорил ее на брак по цыганскому обряду, увел в лес, который окружал Гевер, сделал надрезы на своей и ее руке, выдавив по капельке крови, смешал их. А потом, прикрывшись легкой простынкой, он доказал свое супружеское право прямо здесь, в Кентских лесах. Солнце освещало их обнаженные сплетенные тела, а ее всхлипы боли и радости тонули в пении птиц. И он сам, словно дикое животное, чувственный и неиссякаемый, не насытился, пока не овладел ею полностью.

— Скажи леди Анне, что ты поедешь с ней в Лондон как член ее семьи, — сказал он, когда они расставались на опушке леса. Он наклонился из седла, чтобы еще раз поцеловать ее.

— А если она не согласится?

— Она согласится.

Возвращаясь в дом своего отца, утратившая невинность, с рукой, ноющей от пореза, сделанного ритуальным ножом Захария, Джейн Уатт в глубине души испытывала возвышенное состояние, одновременно думая, не потеряла ли она рассудок.

Король, сопровождаемый Георгом Болейном и еще несколькими придворными, выехал из усадьбы Гудзон в конце месяца, когда он стал совершенно уверен, что эпидемия миновала.

Сидя на жеребце, он размышлял: «Каждый шаг этого животного приближает меня к дорогому, но до сих пор недоступному существу, отвергающему меня. И тем не менее я не нарушу своего обета. Я скорее откажусь от женщин вообще, чем прикоснусь к другой женщине».

А вслух он, обращаясь к Норрису, произнес:

— Гарри?

— Да, Ваша Светлость.

— Ты ведь вдовец. Бывали ли у тебя долгие периоды… э… — воздержаний?

— Да, Ваша Светлость. Однажды я продержался целых три года, прежде чем взять наложницу.

— И, как ты считаешь, прости за вопрос, сказывалось ли это воздержание как-нибудь на тебе?

— Нет, Ваша Светлость. Я становился слегка неуправляемым. Только и всего.

И Норрис и Георг Болейн, ехавшие за ними на расстоянии, с которого все было слышно, точно знали, о чем идет речь. Король не наносил ночных визитов в апартаменты королевы Екатерины уже почти два года; а Норрис, по его привилегированному положению, точно знал, что Анна Болейн не допускала Генри в свою постель.

Георг усмехнулся. «Он боится, что его мужественность ослабнет, — подумал он. Он еще сильнее захочет Анну, если это у него на уме».

В замке Саттон Фрэнсис и Энн Пиккеринг находились в объятиях друг друга. Энн была рада, что они были на людях и в доме. Сегодня они прощались, и она боялась, что не выдержит и сдастся — она была уже готова к этому, когда ее спасли приближающиеся шаги леди Вестон. Фрэнсис стремительно нырнул под кровать.

Когда дверь открылась, Анна беспечно сидела у окна, пытаясь как ни в чем не бывало привести в подобие порядка свои рыжие кудри. Леди Вестон, однако, не была этим обманута: она успела заметить легкое движение покрывала на кровати.

— О, Анна, — произнесла она нарочито громким голосом, — если ты увидишь Фрэнсиса, попроси его немедленно зайти ко мне. Его лошадь оседлана, ему следует выехать прямо сейчас, если он хочет добраться до Лондона до темноты.

— Да, леди Вестон, — ответила девушка, поднявшись и приседая в реверансе.

Едва только дверь закрылась, Фрэнсис вылез из-под кровати слегка запыленный.

— Она что-нибудь подозревает?

— Да, поэтому иди быстро.

И, поцеловавшись в последний раз, они пошли разными коридорами во двор, где Анна, взбежав на вершину Надвратной башни, долго махала ему вслед, пока он не превратился в черную точку.