Замри, как колибри

Долгое путешествие – не бегство, а искание. Человек ищет способ быть полезным миру. К концу пути он понимает, что его предназначение в жизни – «служить мостом доброй воли». Un homme de bonne volonte!

[104]

Он такой, этот Георг Дибберн, и даже больше. Настоящий крестоносец. Если он не сделает больше ничего, лишь оставит нам эту книгу, он одной ею окажет великую услугу человечеству. Она из разряда тех книг, которые действительно стимулируют, которые вдохновляют. Физические приключения, физические опасности ничто по сравнению с нравственными и духовными борениями, о которых он повествует. Он неизменно правдив и откровенен и чем больше обнажает душу, тем в большем оказывается согласии со своим ближним. Яростные штормы приводят его в экстаз, он чувствует себя единым со всей вселенной. Море для него как защитница-мать; настоящая мерзость начинается на суше. Он никогда не испытывает страха перед морем, каким бы утлым ни было его суденышко; это земля предстает перед ним чреватой опасностями. В Лас-Пальмас, последнем порту, откуда Колумб отправился на поиски Америки, Дибберн посещает маленькую церквушку, где Колумб преклонял колена, прося благословить его плавание. «Что испытала душа этого человека, Колумба? – спрашивает он себя. – Какая судьба ждет того, кто первый пролагает путь, какая ответственность лежит на нем? Не мешает призвать на помощь всех добрых духов, чтобы они придали сил первопроходцу… Тому, кто осознанный первопроходец, – какое нужно мужество, какая вера!» Размышляя таким образом, он наконец приходит к заключению, что «наше путешествие – лишь средство достижения цели; приключение – плавание по океану духа в поисках морского (зримого) пути к Богу. Я не должен поддаваться страху. Должен плыть в неизвестность, и моя команда: правонарушители, преступники – мои страсти, вожделения, ложь, лень и многие иные препятствия; но также есть во мне одна сила – сердце, полное жаркой любви – любви к человеку, к миру, красоте, чистоте, истине, все, что мы называем Богом. Так есть, и да будет то, что будет…»

В Карибском море («взломанной шкатулке с драгоценностями, рассыпавшимися по окровавленной палубе») его одолевают мысли об испанцах с их жаждой золота, работорговлей, пиратством и беззаконием, нескончаемыми преступлениями… все посреди окружающего рая. «Возможно, – размышляет он, – наступит время, когда народные массы на континентах потеряют свою свободу, чтобы осознать ценность свободы… Как много мы говорим о свободе, мы, кто столь несвободен, как много говорим о христианстве, когда все наши народы служат иным богам! Это может случиться, в конце концов, как случилось со мной. Беспечное замечание о том, что я отправлюсь в море на утлой лодчонке, поставило меня перед необходимостью или взять назад свои слова, или отправиться в плавание. Так что, дабы оправдаться, нам все же придется жить по-христиански».

К концу книги он высказывает ту же мысль более остро. Вот он на краю света, его жена и дети по-прежнему в Германии – и прошло уже пять лет. Он только что расстался со своим другом Гюнтером, который был его напарником на «Те Рапунга» и действительно странным парнем, но все же большим другом. Неожиданно он ощущает себя одиноким и беззащитным, будущее видится ему неопределенным. Когда снова увидит он жену и детей? – спрашивает он себя. И говорит: «Когда солдат получает приказ выступать, он не знает, куда, надолго ли и вообще вернется ли живым. Никто ни о чем не спрашивает, никто не возражает и не считает, что это необычно; но если человек следует за своим Богом, прислушивается к своей совести, его не одобряют, – странно, сколь мало человек самостоятелен, сколь полно он принадлежит обществу…» Но к этому времени Георг Дибберн знает, под каким флагом следовать и в чем его призвание. Мысли, подобные высказанным выше, не повторяются, просто приступы дурного настроения случаются и у самых отважных.

По иронии судьбы этот человек, по-настоящему ставший свободным, прежде всего свободным от ненависти, страха и предрассудков, этот человек, обрубивший все связи, отказавшийся от всех притязаний, кроме службы человечеству, был помещен в концлагерь в Новой Зеландии из-за своего немецкого происхождения. И не в первый раз. То же самое случилось с ним в том же месте во время Первой мировой войны. Его издатели не знают, что происходило с ним в промежутке между двумя войнами. Я написал ему сразу же, как прочел его книгу. Надеюсь, другие, кто прочитает ее, поступят сходным образом. Человек, подобный Дибберну, имеет право знать, каких друзей во внешнем мире принесла ему его книга. Не то чтобы он нуждался в нас – это мы нуждаемся в нем.