Замурованная царица. Иосиф в стране фараона

– Да, сын мой, когда Земля находится между Солнцем и Луной, тогда она и бросает тень на Луну. Посмотри на эти пальмы: они стоят между Нилом и склоняющимся к гробнице Хуфу солнцем и потому бросают тень к Нилу. Взгляни, сын мой, на громады гробниц Хуфу и Хафра! – И старик указал на пирамиды Хеопса и Хефрена. – Солнце за ними – и они бросают тени свои на спину «сфинкса великого Хормаху»… Повторяю, сын мой, я постиг, на основании изучения тысячелетних записей тайны разлива и оскудения вод Нила. Как жрецы наши на основании изучения законов движения Луны и Солнца узнают за много лет день и час их затмения, так я за много лет вперед могу предсказать годы разлива и оскудения вод Нила. Я и предсказывал это, когда был смотрителем нильского водомера. Мои предсказания, дошедшие до ушей фараона, скоро возвели меня на степень могущества и славы: я был назначен верховным жрецом Амона-Ра на место умершего отца моего. Но, постигнув тайны Нила, сын мой, я захотел постигнуть и прочие непостижимые для других тайны природы. Целые десятки лет, год за годом, день за днем, я открывал завесу за завесой этих тайн, и глазам моим открылось божество, о! только частица божества, сын мой! И я уразумел все ничтожество богов Египта, всю слепоту жрецов и их ложь… О, непостижимое, безначальное, бесконечное! Как назову я тебя! – Старый жрец как бы в ужасе закрыл лицо руками.

Иосиф слушал его, взволнованный, бледный. Когда старик отнял руки от лица, оно орошено было слезами. Иосиф взял его за руку с нежностью сына.

– Мне кажется, что я слышу голос отца моего, – тихо сказал он.

– А где твой отец? – спросил старик, как бы приходя в себя.

– Я оставил его в Ханаане, когда меня продали в рабство, – отвечал Иосиф.

– А кто продал тебя?

– Братья, родные братья от других матерей.

– Братья? А за что?

– За то, что я видел сны, которые истолкованы были братьями так, что я будто бы буду владыкой над ними и они поклонятся мне, младшему брату.

В это время на террасе показался один из тюремных служителей и, подойдя к Иосифу, доложил, что приведены под сильною стражею двое из первых сановников фараона.

– Двое из семер-уат фараона? – с удивлением спросил Иосиф.

– Семер-уат, господин, – почтительно отвечал смотритель.

– А кто они?

– Имен их не знаю, господин.

– Ближе к пасти крокодила, ближе к смерти, – как бы про себя проговорил старый жрец, провожая глазами уходившего с террасы Иосифа.

IV

Ранним утром одного из следующих дней, когда солнце еще не успело выкатиться из-за высот Мокаттама, на тюремной террасе, обращенной к Нилу, сидели Иосиф и бывший верховный жрец богини Мут, теперь узник фараона, старый Тутмес.

– Да, сын мой, – говорил последний, – воля человеческая – это или мягкая глина, из которой формуются плинфы на гробницы, или несокрушимый адамант, который режет самые твердые камни земли и который уничтожается только огнем. Надо только уметь управлять и своею, и чужою волей, своею и чужою мыслью и уметь передавать их другому лицу, даже совокупности многих лиц. Вот послушай. К нам доносится из-за Нила стук молотов и резцов в каменоломнях Мокаттама. Как, какою силою передается нашему слуху этот отдаленный стук? Ты недоумеваешь? Кто, невидимый и неосязаемый, переносит этот стук через воду, через воздушное пространство? На каких невидимых крыльях он перелетает, словно живое существо, через Нил и, словно невидимая птица, влетает в наши уши? Это одна из тайн природы, из тайн божества.

Я говорю тебе – и ты слышишь мой голос, мою речь и воспринимаешь мои слова. Как? Чем? Это ли не тайна? Ты видишь вон эти пальмы, отягченные гроздьями созревающих фиников, эти струящиеся воды Нила, неудержимо стремящиеся к великому Зеленому морю, это солнце, поднимающееся над горами Мокаттама. Ты это видишь и знаешь, знаешь не по тому, что предметы эти приходят к нам и говорят – пальмы: «Мы стоим здесь, отягченные гроздьями созревающих плодов», воды Нила: «Мы стремимся к великому Зеленому морю», солнце: «Я освещаю вас и все видимое и невидимое вами пространство земли, столицу фараонов, их гробницы, храмы, сыпучие пески безбрежной пустыни». Нет, они не приходят к нам и не говорят этого, но мы это знаем, потому что видим, а иное можем и осязать, осязать пальмы, воды Нила, горы Мокаттама, хотя не можем осязать солнца. Какою же непостижимою силою все эти предметы с их мест переносятся в наши глаза, в наше сознание? Спроси их, они не ответят, как не ответит на твой вопрос стук молотов и резцов в каменоломнях Мокаттама. И это одна из тайн природы, тайна божества. Но еще более глубокие тайны заключены в нашем личном существовании, в нашем бытии. Кто заставляет наши легкие сжиматься и разжиматься, чтобы дышать? Кто посылает из нашего сердца кровь по всем кровеносным каналам нашего тела и потом вновь собирает ее в сердце, словно воды Нила в великом Зеленом море? Где скрыты те пружины и какие они, которые заставляют нас думать, чувствовать, желать, любить и ненавидеть?

Старый жрец помолчал, по-видимому, приготовляясь сказать что-то еще более непостижимое. Иосиф сидел, погруженный в думы.