Замуж за варвара, или Монашка на выданье

— Так это вы, леди Пэппет Тарси. — Произнесено было весьма уверенно и не требовало опровержения или подтверждения. Взгляд Эда скользнул ниже — от подбородка до самых сапог — и вернулся назад. — Что ж, не худший вариант. Только бедра узковаты.

— Что, простите? — задохнулась от возмущения я.

— Говорю, что нам по пути, — тут же пришел в себя новый знакомый. — Сам лично вас к супругу отведу, не переживайте. Как вас, кстати, шардигар нарек? Марикой? Пилагной? Или, может быть, Сагхой?

— С чего вы взяли, что мне сменили имя? — не смогла удержаться от любопытства.

— Таков обычай.

— А почему назвали только эти три имени?

— Его любимые имена для дев из чуждых стран. Благо подобные браки редкость и необходимы лишь представителям определенного рода. Хотя… Дайте-ка подумать. Ваше прелестное личико напоминает мне одну красавицу из приграничных мест, куда очень любит ездить наш общий друг для восполнения духовных сил. Ее имя Дарна, если не ошибаюсь.

— Быть не может! — выпалила, гордо задрав подбородок. — Не мог хранитель традиций Двуликой и Яровира назвать меня в честь девки для ублажения тела! Кроме того, он — невинный муж, если вы не осведомлены о традициях священнослужителей храмов! Не знаю, как вы угадали с именем, но все ваши домыслы — ложь!

Эд вскинул брови, склонил голову, снова бегло осмотрел мою фигуру и удовлетворенно улыбнулся:

— Хорошенькая, не могу!

— Нахал!

— Еще какой! Но вашего супруга мне не переплюнуть.

— Вы не должны так отзываться об отсутствующем здесь человеке. Пусть даже он дикарь с севера!

Мой новый знакомый, едва дослушав ответ, откинул голову и громко расхохотался.

— Вы просто грубиян! — постановила я.

— А вы — само очарование. Поделом Хакарку, — все еще посмеиваясь, проговорил Эд. — А теперь идемте, пока на болота не спустилась тьма.

Он указал рукой влево, туда мы и направились. Было страшно вверять свою жизнь мужчине, которого я совершенно не знала, однако и отказываться от его помощи побоялась. Всю жизнь, как и полагается девушке моего положения, я действовала по указке отца или матушки настоятельницы. Мое мнение не принимали в расчет, от меня не требовали решений. С детства девушкам моего сословия закладывали в голову непреложную истину: не нужно учиться и умничать, за нас все сделают мужчины. Это они должны следить за безопасностью, они обязаны обеспечить своих дам кровом и всем необходимым для жизни.

Я приняла правила и следовала им неукоснительно. Всегда. До сегодняшнего дня. И вот теперь приходится доверяться незнакомцу, чтобы выбраться из леса, полного диких животных и ядовитых ягод! Самостоятельно я не могла определить даже сторону света, не то что разобрать, какую пищу есть можно, а какая принесет смерть.

— О чем задумались, милая леди? — нарушил ход моих мыслей Эдвард.

— О бренном, — честно ответила я.

Он сбился с шага, остановился и проговорил, склонив голову набок:

— Последний раз слышал подобное выражение от своей прабабки. Так вы действительно воспитанница монастырской школы?

— Действительно, — подтвердила и плотно сжала губы, чтобы не сказать лишнего. Пусть он — хам, но это не значит, что я должна уподобляться ему!

— И вас обучали женщины, никогда не знавшие мужской ласки?

Я снова благоразумно промолчала.

— Представляю, какие стервы там работают!

Мое терпение было на исходе. Сжав кулаки, я многозначительно посмотрела на Эда, намекая, что пора прекратить неприятную тему.

— Или все-таки мужчины в вашем монастыре были? — продолжал допытываться он, не замечая моих мучений. — Конюхи там, охранники, лекари?

— Зачем вам это? Разве нам не нужно спешить?

— Мы почти вышли из леса, — беспечно отмахнулся собеседник. — Так да или нет?

— Конечно, но в закрытую часть монастыря им входить запрещалось.

Он громко хлопнул в ладоши и хохотнул.

— Чему вы радуетесь? — удивилась я.

— Радуюсь за монахинь, — загадочно ответил он. — А почему в закрытую часть мужчин не пускали?

— Потому что там обучались девицы, это же очевидно!

Я раздраженно передернула плечами.

— Не понял логики.

— Ох, боги! — Отвернувшись, на минуту прикрыла глаза, собирая крохи терпения, и ответила уже абсолютно спокойно: — У всех мужчин на уме только одно!

— И что же это?

У Эда на лице был написан живейший интерес, а в глазах горел лукавый огонек. Я вдруг ясно поняла, что он насмехается надо мной. И заодно над монахинями. В душе стало расти нечто совершенно неприемлемое, похожее на жажду мести и справедливости. Мне вдруг захотелось сказать что-то оскорбительное, задеть этого негодяя и злорадно наблюдать, как он страдает. Останавливало одно. К сожалению, не голос совести, а банальное незнание, как вообще можно уколоть словом мужчину?

— У вас такое личико, милая леди, словно вы мысленно меня четвертуете! — мимоходом раскусил мои злобные грязные фантазии Эдвард. — Вот только не пойму… Что это? — Внезапно он затих и приложил грязную ладонь к моему рту, видимо, призывая и меня к молчанию. — Тс-с, кажется, мы больше не одни. И я сомневаюсь, что к нам присоединились друзья.