Замуж за варвара, или Монашка на выданье

Я не знала, что сказать. Так и сидела, бестолково моргая и ожидая новых вопросов, вытягивающих всю грязь нашего мира наружу. Но на этот раз Буревестник отступил и громогласно сообщил:

— В свидетели вызывается Эдвард Тэкати Эссшат. Ворон. Око Шести Старцев.

Эд спустился со ступеней и присел рядом со мной, успев даже озорно подмигнуть. Словно и не боялся всего происходящего. А зря.

— Эдвард Тэкати Эссшат, знаете ли вы непреложные правила нашего учения? — звенящим, немного срывающимся голосом вдруг спросил Буревестник.

— Знаю, — спокойно ответил ворон.

— И тем не менее вы не казнили кахали на месте. Клятвопреступница не только осталась на свободе, но и сопровождала вас в путешествии.

— Да, учитель.

На этот раз в голосе Эда прозвучало что-то похожее на раскаяние. А я совсем остолбенела. Учитель?! Буревестник — учитель Эда?

— В таком случае вы понимаете, что подобная… незрелость не может оставаться безнаказанной?

— Да.

— Хорошо. Полагаем, вам понравится должность куратора новоприбывших магов.

— Нет! — вырвалось у Эда.

— Да, — с каким-то мрачным удовлетворением ответил Буревестник. Впрочем, через секунду его голос снова звучал равнодушно. — Девушка-рабыня прибыла с вами, не так ли?

— Так.

— Что ж, в таком случае я попрошу выйти в центр зала Ясмину Найтэри, нареченную последней хозяйкой Фридой.

С лавки поднялась рабыня и приблизилась к нам.

— Это правда, что ваш отец, пытаясь защитить вас, попал на остров Синтар? — спросил Буревестник, не предлагая, однако, сесть на место свидетеля.

— Правда, — ответила она.

— Вы знаете, что Прал иг Сивар, желая заполучить вас в жены, убил вашего жениха и ранил отца?

— Я предполагала, — проговорила Фрида едва слышно.

— Согласитесь ли вы применить свой дар во благо и обучаться за гранью, здесь, в течение года, а затем стать одной из приспешников Шести Старцев в мире Эливиона?

— Мой дар приносит одни беды.

— В этот раз он принесет добро. Мы освободим Фаридаха Найтэри из заключения и поможем восстановить его здоровье.

Не сдержавшись, Фрида радостно улыбнулась.

— Тогда я готова учиться. Лишь бы отец получил свободу и мог доживать старость в спокойствии.

Буревестник немного помолчал, оглянулся на присяжных, словно прислушиваясь к ним, затем громко объявил:

— Так тому и быть.

Его рука, спрятанная под широким длинным рукавом, коснулась плеча девушки и соскользнула по ее лопаткам. На пол посыпался песок, совсем как тот, что наполнял недавно чаши моих весов.

— Помилована, — шепнули несколько голосов в моей голове. — Станет ученицей Эдварда.

— Вы свободны, — громогласно объявил Буревестник, обращаясь к ворону. — Проводи девушку наверх и помоги обосноваться.

— Как прикажете.

Эдвард слегка поклонился и, подхватив растерянную Ясмину под локоток, шагнул в пустоту, растворяясь у нас на глазах.

Мой взгляд невольно зацепился за весы с песком, и на душе стало грустно. Очень хотелось верить, что добрая часть меня победила злую.

— В центр зала приглашаются обвиняемые, — громче прежнего оповестил Буревестник, отрывая меня от тягостных дум. — Прошу полной тишины в зале. Это касается и ваших мыслей. Прошу присяжных объявить имена.

— Прал иг Сивар, — не голос, а шелест у меня в голове.

— Вильям Эйдинбергский, — вторил другой голос первому.

— Сильва иг Тармон, — донеслось, словно издалека.

— Раен иг Сивар, — совсем шепот, на грани слышимости.

Они вышли в центр. Четверо людей, увязших в интригах и преступлениях, потерявших моральный облик, безбоязненно сломавших границы дозволенного. Те, кто уничтожил десятки, если не сотни судеб, топтал надежды и шел к цели напролом.

Глядя на их искаженные страхом лица, вдруг совершенно некстати подумала: смогла бы я снова взять кинжал и всадить его в Раена? Не знаю. А вот тетушку Сильву я бы не пожалела.

Весы справедливости покачнулись и встали немного ровнее прежнего. Засчитали мои злые мысли и неумение прощать врагов. А я и сама не знала, что способна на подобные поступки. Да вот же — вышла замуж за варвара, и понеслось…

— Обвиняемые, выйдите в центр зала для объявления приговора!

Старческий, царапающий слух голос разлетелся по помещению, оставляя странное эхо в виде затихающего слова «справедливость».

— Согласны ли вы с предъявленными вам сегодня обвинениями?

Другой голос, более приятный на слух. Только стоило ему замолчать, как начала болеть голова.

Тетушка Сильва картинно упала на колени, прижала руки к груди и, откинув голову, беззвучно зарыдала. Видимо, голос им не вернули, как и всем остальным.

— Ваши мысли для нас громче произнесенных слов.

Третий голос, от которого вдруг захотелось плакать. В душе появилась вселенская тоска, я даже носом шмыгнула.

— Они не раскаиваются.

Мне показалось, что этот голос принадлежал пожилой женщине. Тихий, ласковый, усыпляющий.

— Синтар! — громкий, уверенный голос. Подавляющий.

— Приговор окончательный, — снова заговорил первый. — Пожизненное заключение без права помилования!

А эхо унесло к потолку затихающее слово «правосудие».