Замужем за облаком. Полное собрание рассказов

– Нет, не все… Кроме того, что я был толстым и с плохой кожей, я еще плохо учился. Но в чем я был хорош – это в английском. Каждый день я ждал урока английского. У нас была хорошая учительница, а я любил читать. Когда приближались промежуточные экзамены, к английскому мне не приходилось готовиться… В день экзамена мы все сидели за дверью и ожидали, когда нас вызовут. В нашей школе экзамены проводились в столовой. Я так хорошо помню это помещение – эти бесконечно длинные столы, звяканье посуды на кухне, пар от готовящейся еды, посудомоечные машины, тихо переговаривающиеся кухарки. Боже, я даже чувствую запах школьных равиолей, которые нам часто подавали! Ты помнишь эти запахи? Консервированный томатный соус. Только что вымытые пластмассовые подносы. Школьные обеды. Но на экзаменах помещение становилось строго деловым, и мы заходили туда испуганные и без всякого аппетита… И вот в день экзамена по английскому в восемь часов утра мы все сидим у входа в столовую и ждем, когда нас вызовут. Я разговариваю с Перри Кокрейном об экзамене и занят своими делами. И вдруг сзади что-то касается моей левой щеки. Вижу застывшее выражение на лице Перри – полуулыбка, полуудивление. Подняв руку, я нащупал что-то твердое и изогнутое. Я попытался стряхнуть это, но оно только сдвинулось, оцарапав мне лицо. Краем глаза я заметил вешалку-плечики! Представляешь? Мне даже не надо было оглядываться, чтобы понять, кто это. «Убери, Энтони!» – сказал я. «Убрать что, жирножопый?» – «Просто убери, и все. Это не смешно!» – «А по-моему, смешно, жирняй».

Майкл непостижимым образом сумел передать оба голоса – срывающийся от страха голос мальчика, велящего хулигану убраться, а потом подстрекательскую ухмылку и угрозу в голосе Фанелли: «Я сделаю твою жизнь невыносимой». От этого мне отчетливо вспомнились мои собственные ощущения, мурашки по коже в подобной ситуации в том же возрасте.

– «Отстань от меня, слышишь, Энтони? Я не сделал тебе ничего плохого». – «„Не сделал ничего плохого“! Мне плохо оттого, что ты есть, Билла. Ты прекратишь мне досаждать, только когда подохнешь». По-змеиному быстро он хлестнул меня по лицу вешалкой. Хоп! Она была холодной и острой. Не знаю, почему он это сделал. Наверное, просто не мог сдержаться, как акула, которая сходит с ума от запаха крови. Несмотря на то что знал: об этом станет известно Клинтону.

– Господи Иисусе, Майкл! Надеюсь, ты дал сдачи этому сукину сыну.

Он с торжествующей улыбкой кивнул:

– Со всей силы, прямо в подбородок! И чуть не сшиб его с ног. Наверное, еще чуть-чуть, и он бы упал. А так лишь закачался, и его руки обвисли. Вешалка с грохотом упала на пол. Я помню этот звук!.. Я сам не поверил, что сделал. А потом какая-то девчонка завизжала: «Не спускай ему этого, Энтони!» – и он налетел на меня, как крылатая ракета. Бац!

– Ты стал драться?

Я видел перед собой эту сцену, и мне было так жалко толстого мальчугана, у которого не оставалось ни малейшего шанса: он совершил единственный храбрый поступок в своей юной жизни, и теперь его ждала расплата. Мне хотелось, чтобы он дал сдачи и показал всем Энтони Фанелли в этом мире, что его не возьмешь испугом, как это было всегда раньше.

– Да, стал! Когда он приблизился ко мне, я с размаху вмазал ему под подбородок.

– Здорово! Молодец!

– Я не смог усидеть на стуле. Мне хотелось увидеть, как Фанелли падает, побежденный. Потрясенный тем, что мир больше не принадлежит ему и уходит от него на всю жизнь.

Майкл вздохнул:

– Но на этот раз получилось не так сильно, потому что я испугался. Он два раза ударил меня справа и слева, и я упал. А он, пытаясь ударить меня еще, промахнулся и тоже не удержался на ногах… Но тут случилась удивительная вещь, Инграм. Я обхватил его голову и сжал со всей силы! У меня всегда были очень сильные руки, и Фанелли вдруг оказался в моем захвате совершенно беспомощным. Но что дальше? Что мне оставалось делать? Если бы я отпустил его, он бы поднялся и снова начал меня колотить. Возможно, если его держать достаточно крепко, он сдастся или потеряет сознание. Знаешь, как в профессиональной борьбе. Так что я просто продолжал его держать. Это было безумие – в пяти футах от экзаменационного помещения, ведь в любую минуту мог выйти кто-нибудь из учителей, но эта схватка заключала в себе какую-то карму, и мы должны были провести ее, несмотря ни на что.

– И что было дальше?