Замужем за облаком. Полное собрание рассказов

– И она уже никогда не сможет доверять гравитации, – вслух подумал Харви.

– Вот именно, – сказал Крис, ткнув его пальцем в грудь.

– И ее будет мучить страх, что это может повториться в любой момент? Всякий раз, когда я поднимусь в воздух?

– Или устроите пробежку вниз головой.

Теперь Харви расхохотался уже в полный голос:

– Мне это нравится! Это здорово! Вот только…

– Что – вот только?

– Что, если она забудет? Рано или поздно, через несколько месяцев или через три года. Нам ведь свойственно забывать, и даже самый печальный опыт со временем стирается из памяти.

– Не забудет, если ей периодически напоминать. – Дабы продемонстрировать свою мысль, Крис шагнул назад, расставил ноги и положил руки на живот: изначальная поза для «кражи гравитации». – Если будете практиковаться, вы научитесь делать это самостоятельно когда вздумается. И вы всегда сможете ей напомнить.

Харви взглянул на блестящий паркетный пол и подумал о «Бит-стрит». О симпатичной и доброжелательной Грете, о красавице Бесс, преподававшей Фельденкрайза. Он подумал о работягах, с багровым от натуги лицом ворочавших штанги, и о дамах зрелых лет, мучительно выполнявших повороты туловища. Это был просто тренажерный клуб, не более и не менее того. Или же нет? Одновременно с догадкой по хребту его пробежал холодок, но он не мог не спросить:

– Почему я? Почему я оказался здесь?

– Помните, как вы сказали: «Долбаная сучка!»? Помните, как вы были разгневаны в тот момент?

– Да, это случилось в кинотеатре.

– Верно. Хороший вор всегда исполнен гнева. Он гневается на то, чего он не имеет. На то, что ему не досталось. На то, чем его обделили. И этот гнев привел вас сюда. Как и других. Надо очень-очень сильно разозлиться, чтобы попасть в этот класс. Вам понравились люди, которых вы тут встречали? С ними легко и приятно общаться, не так ли? Вот почему в классе так мало учеников – у каждого, кто задерживается в «Бит-стрит», есть что-то, что он стремится украсть. Просто раньше вы об этом не догадывались.

Харви еще раз повторил эти слова, чтобы почувствовать их вкус на языке:

– Долбаная сучка!

Вкус был изумительный. Как хот-дог сразу со всеми приправами, какие только могут быть.

Великая Китайская Стенни

История эта проста и незатейлива, однако, зная Этриха, могу предположить, что попытка ее пересказать не обойдется без осложнений. Так уж повелось, что все с ним связанное неизбежно осложняется, зачастую без всяких на то причин.

Случилось это много лет назад. В ту пору Этрих жил в Европе, и жил очень даже неплохо. Он умел шикануть и подать себя в лучшем виде, одни кашемировые носки чего стоили. Знакомые его расхваливали, родные им гордились. Короче, тогда он был на вершине успеха – за два года до того, как слег.

Мое пребывание в Европе было сравнительно недолгим, но с Этрихом я свел знакомство тотчас по приезде, благо мы работали в одной компании и даже в одном ее подразделении. Он мне сразу же очень понравился, и впоследствии я старался по возможности проводить больше времени в его обществе. Будучи успешным бизнесменом, он также имел все данные для того, чтобы стать политиком или актером. Винсент не просто умел складно излагать свои мысли; он говорил вещи, которые вам запоминались надолго. Он был одним из тех людей, которые легко могут завладеть вниманием любой аудитории, так что слушатели непроизвольно подаются вперед, отрываясь от спинки своего стула и стараясь не упустить ни единого слова.

Возможно, это было одной из причин, по которым во время наших деловых поездок его в каждом аэропорту встречали красивые женщины. Порой, но далеко не всегда его встречала и жена, которая, впрочем, тоже была красавицей.

Их было много. Помню миниатюрную англичанку с глазами Одри Хепберн, приветствовавшую его взмахом наманикюренной руки на выходе из зоны прилета в Хитроу. В другой раз его поджидала смуглая знойная перуанка, которая была в ярости из-за чего-то им ранее сделанного и при встрече едва не влепила ему пощечину. Но к тому времени, как ее лимузин довез нас до гостиницы, эти двое уже смеялись, исподтишка обмениваясь красноречивыми взглядами.

Вот уж в чем Этрих никогда не испытывал недостатка – в женщинах и их красноречивых взглядах исподтишка. Некоторые доставляли нас из аэропорта до своего города в тонированных дорогих авто под приглушенные звуки джаза, наполнявшие салон через восемь динамиков. В других случаях мы продвигались к городским огням в старых помятых такси – «ладах» или обшарпанных желтых «фиатах», – теснясь втроем на заднем сиденье. По дороге Винсент оживленно беседовал с очередной дамой, выясняя ситуацию на месте и тут же строя планы на ближайшие дни.

Я не знаю другого мужчину, который бы так высоко ценил и понимал женщин. Он верил, что в одной из своих прежних жизней сам был женщиной, и поэтому он не только понимал их мотивы и действия, но часто предугадывал эти действия задолго до их совершения. Одна из женщин как-то сказала мне за ужином:

– Иногда Винсент меня просто пугает. Он способен понять даже то, почему мы, женщины, его ненавидим.