Занимательная география

Исчезновение и появление вновь воды в озерах, поворот течения реки всегда стоят в тесной зависимости от условий погоды. Так как в известковых породах подземные «пути сообщения» тянутся на очень большие расстояния, то нет никакой необходимости, чтобы погода изменилась непосредственно возле такого исчезающего озера. Дождь может выпасть где-нибудь сравнительно и далеко, но подземные воды наполнились, родники забили энергичнее. И вот, в частности, Ушкозеро и Шуя именно благодаря этой энергичной деятельности родников повышают свои уровни; Шуя, напр., повышает его до тех пор, пока не принуждается силою вещей принять обратное течение и не вытекать, а втекать в Ушкозеро. Понятно, подъем вод Шуи заставляет эту речку взламывать свой лед. Но почему над рекой клубится пар? Лед, как дурной проводник тепла, защищает воды реки, и зимой они всегда теплее открытой поверхности воды. Эта более теплая вода и парит на морозе.

В полной зависимости от тех же подземных грунтовых вод находится и периодическое исчезновение и появление вновь вод в озерах. При дождях грунтовые воды переполняют все подземные ходы, при продолжительной сухой погоде они дают простор и место водам озер. Вода из озер уходит под землю; она просто восполняет образовавшийся недостаток грунтовых вод.

При начавшихся дождях в совсем или почти совсем осушенную котловину озера вода постепенно набирается из окружающих болот, из соседних озер, заполняя, конечно, прежде всего «пучину».

Есть, стало быть, край, где и реки вспять бегут и озера начинают жить сначала.

По порогам Днепра

Сергей Федорович — собственник шлюпки; — он большой любитель водного спорта. Мы также. У нас два свободных дня. Понятно наше быстрое решение: мы едем на Ненасытец.

Нас пятеро мужчин. Это означает, что нас пятеро гребцов и пятеро бурлаков. На обратном пути придется хорошо поработать веслами; ведь, и в междупорожьях Днепр обладает значительными уклонами дна; недаром на Днепре (или может быть, только в порожистой части Днепра) говорят не вверх или вниз по течению, а «в гору» или «под гору». А главное — на обратном пути придется тянуть шлюпку по порогам лямкой; для пятерых это дело пустяковое.

Сергей Федорович приготовил нам сюрприз:

— На этот раз, — говорит он, — мы пойдем через Кайдак не каналом, а ходом.

Кайдацкий порог расположен всего в 12 километрах от Днепропетровска (прежде Екатеринослава).

Все мы по каналу проходили уже этот порог, но ходом пойдем впервые.

Но что такое пороги, каналы и ходы?

Ниже Днепропетровска Днепр пересекает широкую гранитную и гнейсовую гряду и переливается через нее каскадами; это и есть пороги. Их девять на протяжении 61 версты. У левого берега Днепра устроены каналы; это — отгороженная дамбой часть реки, в которой выступающие над поверхностью воды скалы снесены. Остальная часть реки и есть казацкие ходы.

Там, где порог, там Днепр пересекает несколько гряд скал и глыб, частью выступающих над поверхностью воды, частью скрытых ею. Чтобы пройти ходом, надо хорошо знать, между какими именно глыбами направить судно; при большой быстроте течения налететь на подводный камень — значит наверняка разбить судно. Надо, кроме того, умеючи управлять рулем, чтобы не налететь и на надводную скалу. А налететь очень просто: не успеешь и оглянуться, как быстрое течение нанесет на нее; надо поэтому хорошо и точно знать, как лавировать между скалами.

— Как это вы надумали идти ходом? — спрашивает кто-то из нас Сергея Федоровича.

— А я третьего дня шел здесь с лоцманом, — отвечает он. — Ну, и постарался хорошенько запомнить путь. Не беспокойтесь, — прибавляет он, — заучил назубок!

Мы недалеко отъехали от Днепропетровска, а шум порога уже явственно слышен. Временами бросаем грести, чтобы прислушаться к этим особенным звукам. Шум удивляет тем, что, не зная, трудно признать его за шум именно воды. Издали порог гремит. Порог грохочет. Больше всего похоже, как будто рушатся лесные склады. Слышны и отдельные удары балок и дров, стукающихся друг об друга, но больше всего слышен общий грохот массы бревен, рушащихся на землю. Те, кто издали прислушивался к морскому прибою, хорошо знают характер этого сухого грома падающих масс воды.

За излучиной левого берега Днепра показывается и сам порог. До него еще далеко, но уже видно, как во всю ширину реки, от правого берега до левого, протянулись поперек борозды взволнованной реки, как взрытые мощным плугом пласты земли среди девственной степи. Ближе и ближе к порогу, — глаз различает и скалы, набросанные повсюду по руслу реки, и длинную полоску дамбы канала налево, различает брызги, пену, броски воды кверху и в бока.

Мы проходим близко от островерхой скалы.

— Вот от этой скалы, — говорит Сергей Федорович, — уже нет поворота обратно: не выгрести. Порог втянет!

— Ну, дружней за весла! — командует он.

Мы уже в пороге. Никакого грохота не слышно. Тут только плеск. Плеск и для уха, плеск и для глаза. Справа, слева, спереди, сзади, за кормой, — всюду плещущие волны.