Запад Эдема (пер. О. Колесникова)

– Птица пройдет там, где мы не сможем, – сказала Вайнти, поворачиваясь к принесенному раптору. Пленная птица гневно закричала и рванула цепь, державшую ее за ногу. Вместо клетки она сидела на деревянном насесте. Длинные столбы поддерживали его там так, что птица не могла дотянуться до фарги, принесших ее, ни когтями, ни клювом. Срочно вызванный, появился Керрик.

– Делайте свое дело, – приказала Вайнти дрессировщикам.

Керрик вдруг понял, что он не зритель, когда твердые пальцы схватили его и толкнули вперед. Раптор, возбужденный видом и запахом кровоточащих трупов, закричал и сильно взмахнул крыльями. Одна из дрессировщиц вырезала кусок мяса из бока растерзанного животного и бросила птице. Та жадно схватила красное мясо свободной лапой, прижала к насесту и начала отрывать от него куски. Только когда это было сделано, можно было продолжить, и Керрика толкнули вперед, почти в пределы досягаемости этого окровавленного кривого клюва.

– Проследи, найди… Проследи, найди… – снова и снова выкрикивали дрессировщицы, пока остальные держали Керрика.

Раптор не бросился вперед, вместо этого он откинулся головой назад и уставился холодным, серым взглядом на Керрика. Он неподвижно смотрел на него, пока выкрикивались команды, а когда они прекратились, моргнул и втянул голову в плечи.

– Поверните насест, чтобы он увидел следы, – приказала одна из дрессировщиц, затем повернулась к нему и быстро освободила ногу.

Раптор закричал, согнул свои ноги, затем сильным ударом крыльев бросил себя в воздух. Он был хорошо обучен, и потому быстро поднялся вверх, сделал один круг и направился на север.

– Начало положено, – удовлетворенно сказала Вайнти.

Однако энтузиазм ее пошел на убыль, когда прошло несколько дней, а раптор не возвращался. Встревоженные дрессировщики избегали ее, да и другие тоже, видя гнев в ее движениях.

Пока Керрика не вызывали к ней, он старался быть от нее как можно дальше. Канал был отличным убежищем, где его нелегко было найти, к тому же он не заглядывал туда с тех пор, как вернулся из Инегбана.

Икемен открыла дверь при его приближении.

– Ты был в Инегбане, – сказала она, и в словах ее были одновременно и вопрос и ответ.

– Я никогда прежде не видел такого города.

– Расскажи мне о нем, потому что я никогда не увижу его снова своими собственными глазами.

Керрик знал, что она хочет услышать, и рассказал только о величии города, толпах его жителей и всеобщей радости, и ничего о суровых холодных зимах. Она слушала долго и заторопилась прочь только тогда, когда работа потребовала ее личного присутствия. Самцы не любили Икемен и избегали ее, поэтому сейчас в пределах видимости никого не было. Керрик заглянул в темный коридор, и заметив кого-то в дальнем конце, окликнул его:

– Это я, Керрик, я хочу говорить с тобой.

Самец заколебался, затем пошел дальше и остановился только, когда Керрик окликнул его вторично.

– Я был в Инегбане. Ты хочешь послушать об этом городе?

Искушение было слишком велико, чтобы ему противиться. Йилан медленно двинулся к Керрику, и тот узнал его. Это был Эсетта, нудное существо, с которым он разговаривал один или два раза. Все самцы восхищались пением Эсетты, хотя Керрику оно казалось монотонным и немного скучным. Правда, он никогда не говорил этого вслух.

Инегбан – настоящий город, – сказал Эсетта, как будто слегка запыхавшись, как говорили все самцы. – Там мы могли бы сидеть среди листьев и следить за всем, что происходит внизу. Там мы никогда бы не испытывали скуки, как здесь, где нам нечего делать, кроме как думать о роке берега. Скажи мне…

– Чуть позже. Сначала сходи за Алиполом. Я хочу рассказать ему тоже.

– Я не могу.

– Почему?

– Почему не могу? Ты хочешь знать, почему не могу? Хорошо, я скажу тебе. – Он замешкался с ответом и провел языком по губам, чтобы увлажнить их. – Ты не сможешь говорить с ним, потому что он умер.

Керрика потрясла эта новость. Могучий Алипол, крепкий как ствол дерева, умер? Это казалось невозможным.

– Болезнь или несчастный случай?

– Хуже. Его забрали, забрали силой. Его, который уже дважды был на берегу. И они знали, эти грубые животные, они знали, он говорил им, умолял, но они только смеялись над ним. Некоторые из них повернули обратно, но одна, отвратительная, со шрамами и грубым голосом, та, что возглавляет охотников, сочла его протесты возмутительными и забрала Алипола, и задушила его крики своим телом. Весь день они были там, весь день. Я видел это.

Керрик понял, что с его другом случилось что-то страшное, но не понял, что именно. Эсетта, забыв о нем, начал что-то напевать про себя, погребальное, затем хриплым голосом затянул песню, полную страха:

Молодым я однажды ходил на берегИ я вернулся.

Второй раз я пойду уже взрослым,Но вернусь ли я?Только не в третий, прошу васНе в третий раз,Когда вернутся лишь немногие,Но не я.Если я пойду, я знаю, что не вернусь.