Западня, или Исповедь девственницы

Между тем Санек оглядывал компанию. Какая-то здоровая мымра, вся изукрашенная, с ней, видно, толстяк, еврей или кто еще. Мымра совсем пьяная. Еще какой-то хмырь, фраер, сразу видно, тощий, длинный и духами обдушился, как баба. И еще одна девчонка, совсем другая, не из этой шары. Беленькая, нежненькая, вот только тощевата, но это ничего, тело нагулять можно. Он уже думал об этой девчушке как о своей… А чего? Он что, хуже этих двух фраеров? Санек себе цену знал — за ним девки с фермы табуном бегали, но никто особо не нравился, разве только Танюшка дядьки Ефрема, так ей всего четырнадцать. Но как-то он с ней вечерок погулял и под самогон спросил:

— Ждать из армии будешь?

И она сказала чисто так и откровенно:

— Буду.

И теперь вроде у него невеста есть…

Тем временем по новой соорудили стол, снова сели. Всем торжественно разлили самогон. Наташе тоже. Налил Шурик. Она прошептала, что не станет пить, но он пообещал ей разбавить малиновым соком. И унес рюмку на кухню и ничего, конечно, не разбавлял. Вернулся и шепнул Наташе, что она должна выпить все сразу, а то получится, что она выпендривается.

Выпили по паре рюмок, и началось полное безумие. Шурик и сам не знал, зачем спаивал Наташу. Алена визжала, что ей нужен Шурик, что он вылитый Ален Делон, и так далее и тому подобное. В общем, как всегда, когда люди не слишком адекватны.

Санек ухохатывался. Так нажраться с двух-трех рюмок! У них в Супоневе мужики по бутылке на брата, и — ничего. Вот когда вторую, тогда и поножовщина может случиться.

Наташа признавалась Шурику в любви, но ее признания становились все непонятнее, и под их журчание он уснул, сидя на стуле.

А Наташа среди самого сложного любовного пассажа вдруг почувствовала, что умирает. Не фигурально, а по-настоящему. Куда-то ухало сердце, волчком кружилась голова, а заодно и весь белый свет, к горлу подступала тяжелая тошнота… Она застонала. Санек спросил:

— Ты че?

Ответить она не могла и жалобно застонала. Санек принес воды. А Наташа сползла с кресла и мучительно, со стонами пыталась вытолкнуть тяжелый ком, застрявший у нее в горле. Сознание ее едва теплилось.

Санек дело знал и решил оттащить девчушку в ванную, а там — под холодную воду. Парень он был здоровый, взял на плечо обмякшую Наташу, которую тут же вырвало. Он только матернулся, увидев, во что превратилась его рубашка. Он наклонил Наташу над ванной и пустил душ.

И тут Наташу прорвало окончательно. Ее не рвало так даже во время дизентерии.

Санек был доволен. Сейчас из нее все выйдет, и она будет как новенькая. Ее платьице задралось, и стали видны тоненькие кружевные трусики. Саньково мужское естество восстало. Он трясущимися руками распоясал джинсы, содрал кружевные трусики и… совершил свое мужское дело вместе с воплем Наташи.

Она рыдала, тряслась, он зажимал ей рот рукой и наконец с воплем кончил. Во как!!! Эта пичуга еще и нетронутой оказалась. Разве мог он подумать, что у Маринки может быть такая подружка? Мать честная, что теперь делать-то? Наташа все висела на ванне, всхлипывая… Санек выкрутил ей мокрые волосы, обтер потекшую с лица краску, и она стала еще милее и моложе. Хорошо, что платье оказалось незамаранным, и он тихонько провел Наташу в комнату, уложил на тахту и, как хорошо поработавший труженик, захрапел в уголке на ковре.

Наташа очнулась рано и в безумном состоянии. Болела голова, она была как нарыв, который вот-вот прорвется, ее мутило, но она сдерживалась. Во рту было сухо. О доме, о маме с папой она старалась не думать, потому что знала, что худшего проступка она совершить не могла. Не прийти ночевать и не позвонить!.. Боже, она даже не может вспомнить, что было вчера! Наверное, что-нибудь ужасное, если она так отвратительно себя чувствует. Так. Приехал какой-то противный парень, привез что-то очень страшное, какое-то питье. И тут наступала тьма. Она осмотрела комнату. Где Шурик? Шурика не было. А в углу спал на ковре этот противный парень, да еще храпел, как кабан. Марина спала на раскладушке.

Наташа села на тахте. Но что это? Она без трусиков? Где они? Почему она их сняла?

И тут краем сознания она начала понимать и даже вспомнила совершенно страшную вещь!!! Ванную, этого противного Санька! Это совсем подкосило ее, и, чтобы не разреветься в голос, она засунула кулак в рот и тихо подвывала, как раненый зверек.

Домой! Бежать! К маме! Ведь говорила же она!.. Наташа, заливаясь слезами, сползла с тахты и на дрожащих ногах приоткрыла дверь в холл. Слава богу, никого нет! И выскользнула за дверь…

Что было дома — словами не передать… Но Наташа усердно врала, пожалуй, впервые так смело и уверенно и почти сразу закрылась в своей комнате. Спать!!! И ни о чем — пока! — не думать!

Проснулась, когда за окном стояла кромешная тьма. На душе гадко. И сама Наташа вся мерзкая.

А где же романтическая любовь? Может, она чего-то не поняла, ведь Маринка говорила, что это кайф, но Наташа больше не хочет участвовать в этой грязи! И замуж она никогда не выйдет!