Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв.

Социально-политический кризис Древнепольского го­сударства, приведший в конце 30-х годов к его распаду и ознаменовавшийся взрывом широкого антифеодально­го движения в стране, привел к такому изменению рас­становки политических сил в Центральной и Восточной Европе, при котором чеа!ский князь Бржетислав I по­пытался даже восстановить в прежних, конца X в , гра­ницах монархию Пшемыслидов и воскресить планы Бо­леслава II учредить архиепископию в Праге Возможно, что Бржетислав рассчитывал при этом на заинтересо­ванность Империи в подавлении крестьянского восста­ния в Польше, проходившего под языческими лозунга­ми, ставил ставку “а интерес папства и Империи к организации восточной миссии и даже действовал в кон­такте с некоторыми группами польской знати, представ­лявшими собой центробежные силы в раннефеодальной Польше.

Однако усиление Чехии, как это показали уже со­бытия 1031 г, отнюдь не устраивало германских феодалов Тем более не могли устроить их планы соз­дания большого западнославянского государства. Вмешавшись в восточные дела, Империя не допустила осуществления государственных и церковных замыслов Бржетислава I. Восточная политика германских фео­далов, преследовавшая цель подчинения Империи всего западного славянства, сводилась поэтому к тому, чтобы сохранять известное равновесие сил между Польшей и Чехией, поддерживая таким образом истощающее обе страны соперничество Пястов и Пшемыслидов.

Польская политика Бржетислава I не встретила, од­нако, сочувствия и при дворе великого князя киевского Этому были, впрочем, особые причины, о чем пойдет речь в следующей главе настоящего исследования.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. РУССКО-ПОЛЬСКИЙ СОЮЗ 40-х годов XI в. И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ВОСТОЧНОЙ И ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЕВРОПЕ

Антифеодальное крестьянское восстание 1037—1038 гг., как уже отмечалось в предыдущей главе, до ос­нования потрясло раннефеодальную польскую госу­дарственность. Древнепольское государство как еди­ный политический организм перестало существовать. Вторжение Бржетисла>ва I, казалось, должно было на­нести последний удар монархии Пястов, способствуя укреплению в ней центробежных тенденций, приведших уже к отрыву Поморья и Мазовии. Последняя, если су­дить по словам Галла Анонима1, представляла собой большую силу. Важное значение имело и то обстоятель­ство, что Маслав Мазовецкий мог опираться на союз с поморянами, пруссами, ятвягами 2 и, может быть, даже Чехией Бржетислава I При таких условиях положение Казимира, бежавшего сначала в Венгрию, а затем ук­рывшегося в Германии3, могло действительно считаться отчаянным. Но тут вступили в силу новые факторы как внутреннего, так и внешнего порядка, которые совер­шенно изменили дальнейшее развитие событий.

Дело в том, что перед лицом мощного антифеодаль­ного движения, охватившего огромную территорию, должны были временно умолкнуть те противоречия, ко­торые разъедали господствующий класс, особенно в Ма­лой “ Великой Польше. Потрясенные выступлением крестьянства светские и духовные'землевладельцы, ес­тественно, торопились объединить сваи силы, чтобы по­давить восстание. Политическое подавление свободного м зависимого непосредственного производителя-общин-иика было 'В тех условиях необходимой предпосылкой для окончательного торжества <и дальнейшего развития феодальных отношений. Консолидации сил польских феодалов способствовала, по-видимому, и военная акция Бржетислава I, пытавшегося подчинить себе зна­чительную часть польских земель.

Исключение в этом смысле составляла, пожалуй, только поморская и мазовецкая знать, явно стремив­шаяся к феодальной обособленности. На Поморье зем­левладельческая знать, по-видимому, даже сама обрати­лась к лозунгу реставрации язычества, чтобы использо­вать в своих интересах антифеодальное народное движе­ние против христианской церкви4. Однако в сложных условиях конца 30-х годов собственных сил господству­ющего класса Великой и Малой Польши для достиже­ния победы над восставшим народом и восстановлении государственного единста Польши оказалось явно не достаточно. И тут на помощь польским феодалам приш­ли сначала германские, а затем русские феодалы.