Запах денег

— Я тоже, — говорю я.

— Да только что поделать? Можно в казине бутиков срубить. Больше никуда не попадаем, всё закрыто уже.

— Поехали в пельменную, — предлагаю я.

— Так двенадцать ночи уже.

— Они работают ещё, погнали.

— Не, не может быть, — качает головой Игорь.

— Проверим. Если я окажусь прав, вы по две лишних тарелки срубаете.

Смеются.

Доезжаем мы быстро и да, открыто. И даже народ тусуется. Небольшая, но жизнерадостная компашка молодёжи. Парни и девчата, видать после тусовки идут. Проголодались. Мы тоже проголодались.

Заказываем себе по три порции. Горчица, уксус, сметана, хлеб — всё идёт в ход. Смурные мужики хмуро на нас поглядывают, весёлые студенты не обращают внимания, а мы получаем дикий кайф, когда ссохшиеся от голода желудки начинают наполняться горячими колбасками машинных пельменей. Уже ради этого момента стоило перескочить на несколько десятков лет назад.

Вываливаемся в зимнюю ночь, как колобки, как тот пёс, который щас спою. И надо-то нам немного. Ещё бы вот кров на ночь и будет вообще счастье. И счастье наступает. Я раздеваюсь и падаю в кровать. Мягкая, чистая, сухая постель.

Глаза сами закрываются. Слипаются. Но я сопротивляюсь. Пожалуйста, не сразу, ещё чуть-чуть, ещё немножко побалансируй между сном и явью, насладись моментом, не проваливайся в темноту, потому что вслед за этим мгновенно наступит утро. А я не очень хочу снова вскакивать в своё беличье колесо…

Но, держаться больше нету сил, и я засыпаю. Щёлк, и всё… Тишина. Тьма. Покой. Отсутствие жизни… А потом снова щёлк… И… я открываю глаза… Полная тишина. Над Москвой ночь, шторы задёрнуты и в окно не просачивается ни одного лучика. И какого это хрена?

Тихо… Я прислушиваюсь… Вроде, всё как и было… А почему тогда проснулся? Что-то изменилось, что-то не так… В темноте я ничего не могу рассмотреть. И услышать тоже не могу. Слушаю, слушаю, но не могу услышать. В общем, здравствуй, паранойя.

Я глубоко вздыхаю и поворачиваюсь на бок. Спи, не морочь голову… Такой молодой, а нервы… И тут… Твою дивизию! Твою дивизию!!!

Узкая, тусклая, едва заметная светлая полоска под дверью дважды мигает, будто кто-то делает шаг, перекрывая свет…

Сердце, подпрыгивает и начинает… да тише ты, блин, зачем так громко! Начинает колотить, как сумасшедшее! Мне стоит огромного труда поддерживать ровное дыхание… Так, тихо, успокойся!!!

Блин! Блин!!!

Во-первых, это могло быть снаружи, кто-то просто прошёл по коридору и… Нет, не могло, потому что шаги были явно в мою сторону. Ладно, хорошо. Значит, он здесь. Ладненько… Ладненько… Слушай. Слушай. Если он здесь, то он не может оставаться совершенно беззвучным. Нахера я эти шторы так плотно занавесил… Фонарь, видите ли в глаз светил…

А он-то как меня видит? Не прибор же ночного видения у него… Или… Я прикрываю глаза, оставляя лишь небольшие щёлочки. Прислушиваюсь и… есть! Твою дивизию!!! Он здесь! Да, это уже точно, я слышу его дыхание и… паркет! Плашка! Под его ногой раздаётся тихий скрип плашки. Сука! У него пушка с глушителем или… Твою мать!!! Он уже у самой кровати!!! Вий! Поднимите мне веки!

Сердце как колокол! Тише! Тише, мыши, кот на крыше… Заткнись сердце, мне не слышно этого кота! Остановился, он тоже волнуется! Я сжимаю в руке маленькую пластиковую коробочку и, да! Да! Слышу! У него учащается дыхание. Он готовится, нет… Нет, нет! Он уже готов. Похоже, он сейчас, вот прямо сейчас, в эту самую долю секунды прицеливается или замахивается…

Он готов, и он набирает воздух в лёгкие, теряя контроль, потому что в его крови тоже бушует адреналин! Адреналин!!! Глубокий вдох… Он делает глубокий вдох, и…

И я разжимаюсь, как туго скрученная пружина. И одновременно я жму на рычажок на коробочке, которую сжимаю в руке. Я включаю настольную лампу и тотчас раздаётся сдавленный, но очень болезненный и отчаянный стон. Ослепни, мразь!!!

Сначала бить, потом разбираться. Первый я заряжаю по шарам. А-а-а!!! Твою дивизию! Надеюсь, тебе больнее, чем мне. На нём действительно прибор ночного видения!

Он хватается за свой сраный «бинокль», но не успевает даже мотануть головой, потому что я бью в кадык, по бубенчикам и по шее. Включаю верхний свет, вырываю шнур от лампы и вяжу этого марсианина так, что он и дёрнуться не может, превращаясь в гигантское насекомое. Сука! Прибор ночного видения американский.

Я стаскиваю с его головы эту громоздкую хрень.

— Ты кто такой? — тихонько спрашиваю я, но он пока не в состоянии поддерживать цивилизованную беседу.

Поэтому мне приходится пожертвовать футболкой и затолкать, сколько входит, в его пасть. Я смотрю на него. На узбека он не похож, а вот прибор ночного видения, мне кажется, приехал именно оттуда, из арсенала, в котором я когда-то побывал. Надо сказать Айгюль, чтобы к заказу добавила подобных хреней…

На моей кровати лежит здоровенный тесак. Охренеть.

— Ну, и что мне с тобой делать, — говорю я, рассматривая своего непрошенного гостя. — Разрубить на мелкие куски и спустить в унитаз, а? Эй…

Я пихаю его ногой, и он начинает возиться.