Вячеслав Воронов

Запах гари

1

Котиль взглянул на реку, и глаза его налились бешенством. Остановившись шагов за десять до воды, он втянул в ноздри воздух. Пахло смесью мазута, тухлых яиц и ещё какой-то гнилью. Васильев остановился рядом с ним.

— Это уже последняя, — обронил Котиль.

— Что последняя?

— Рыба последняя. Та, что пережила предыдущие выбросы. Но это — всем выбросам выброс. Больше рыбы не будет.

Поверхность реки была покрыта дохлой рыбой, плававшей белёсыми брюхами вверх. Мелюзга была рассыпана, словно семечки, рядом с крупными рыбинами, караси упокоились рядом со щуками, окуни гнили неподалеку от плотвы. Ветер, подымая лёгкую, блестевшую всеми цветами радуги волну, сбивал дохлятину в кучи, прибивал к берегу, разнося по округе отвратительный запах. Ели, росшие на берегу, протестующе шумели, и больше никаких звуков слышно не было, словно всё окрест вымерло.

— Не только рыбы больше не будет, — сказал Котиль. — Ничего здесь больше не будет. Ни природы, ни жизни вообще. Скоро эта опухоль разрастется на всю страну, на весь мир. Да она уже разрослась.

Он запустил руку в рыжие волосы и со стоном потянул, словно вознамерившись вырвать пучок. На лице его появилась гримаса ярости, но он быстро успокоился, как человек, не первый раз столкнувшийся с подобным.

— Надо что-то делать, — отозвался Васильев, переминаясь на коротких, кривоватых ногах. Сплюнув в сторону, он озабоченно посмотрел на товарища и перевел взгляд на реку. — Соберём людей, перекроем дорогу!

— Толку. Уже перекрывали. Опять пригонят ментов, дадут нам дубинками, пару суток продержат в обезьяннике.

— Что ты предлагаешь?

— К чёрту перекрытие дорог! — выкрикнул Котиль. — К чёрту весь этот детский сад! Они по-человечески не понимают. И никогда не поймут. Плевать хотели они на эти жалкие протесты! Если им что-то надо — что они делают? Топчут в грязь, убивают, всё, что угодно! А мы им культурно дороги перекрываем.

— И что ты…

— Надо действовать на их территории. Посмотрим, как им это понравится. Они привыкли гадить в чужом доме — а мы залезем к ним.

— Ты уверен?

— А ты ещё нет? Сколько можно терпеть эту сволочь! Что я, рыжий что ли? — он горько усмехнулся, отвернувшись от реки, и тоскливо поглядел на вершины елей.

— Там охрана. И неплохая, вроде…

— Ничего, обойдём охрану их доблестную. Ночью пойдём.

— Ты слышал, в тайге какая-то тварь опять напала на охотников?

— И что?

— Из троих только один выжил. Двоих разорвала, не успели глазом моргнуть. Говорит, тварь такую силу имеет, что мама дорогая…

— Так она людей ест?

— В том-то и дело, что нет. Пожрала сигареты и выхлебала бензин для костра. И кровь у неё серая. Прямо монстр из иных миров.

— Чего? Что за бред? — не поверил Котиль. — Сколько они заложили за воротник?

— Да нет, мужик вроде нормальный, Иван его знает. Тем более не первый раз, не слышал?

— И что это может быть? С НИИ что-то сбежало?

— Скорее всего. Они доиграются со своими экспериментами. Мало двуногих идиотов, так они еще бог знает что выращивают…

— Ну, что бы там ни было, нам не тварей бояться надо, а людей. И выращивать никого не надо. Люди, сам знаешь, пострашнее всяких тварей будут.

2

Марина вышла из ванной, кутаясь в махровый халат и поправляя влажные белокурые волосы. Войдя в кухню, она зло грохнула на плиту кофеварку и повернула краник, автоматически загорелся газ. Лениво подняв руку, пальцем с ярко-красным ногтем она дотронулась до сенсорной кнопки на блестевшей хромом вытяжке. Едва слышно загудел двигатель. Проделав это, с недовольным выражением лица она неспешно продефилировала в спальню и стала надевать колготки.

На кровати полированного дерева размером с хоккейную площадку спал Бардаганов. В который раз мелодично отозвался будильник, но на него он не произвел никакого воздействия — он всё так же похрапывал, раскинув руки и почти сбросив на пол подушку.

— Вставай! — рявкнула Марина, презрительно взглянув на мужа. Тот едва заметно пошевелил ногой и приоткрыл опухшие глаза.

— Тебе не будильник надо, а гвоздь в одно место! Опять нажрался, как свинья! Ты хоть помнишь, что вчера вытворял?

— Рот закрой, — прохрипел Бардаганов, не двигаясь.

— Ты мне рот не затыкай! — с остервенением выдала Марина, застёгивая бюстгальтер. — Я твоя жена, как — никак. Не то, что эта твоя шлюха!

— Какая?.. Я уже забыл…

— Ой-ой, забыл! Хоть не ври! Зато я ничего не забыла! Ты про жену забыл, это да.

— Ты что, не видишь…

— Я всё вижу, всё. Тебе верить — себя не уважать. Мы на Бермуды вообще-то собирались, ты и это забыл.

— Да лети, кто тебя держит!

— Нет уж, вместе собирались.

— У меня работа, у меня… — медленно, с натугой выговаривал Бардаганов, бессильно лёжа в постели.

— Да, да, работа у тебя, пьянки до полусмерти, шлюхи у тебя!

— Тебе явно надо на острова. Голову на солнышке погреть, чтоб тараканы оттуда поразбегались.

— А я уже не хочу никуда. Вернее хочу, но не на неделю.

— Вали хоть на месяц, в чём проблема?

— Проблема в том, что я хочу туда навсегда! — повысила голос Марина. — Не на Бермуды, но куда-нибудь туда. Туда! Туда! Навсегда! Чтоб глаза мои не видели всего этого!