Запах лимона

Новые распоряжения. Второй отряд немедленно вслед за первым на самшитовую концессию. Не совсем обычный состав, не каждый день встречающиеся сотрудники собираются на автомобилях. Несколько инженерных фуражек, несколько мягких шляп и профессорских очков перепутались с красными звездами и околышками ГПУ. Два грузовика с рабочими и необходимыми инструментами: глухо ворчат мощные ролс-ройсы.

Колонна тронулась. Впереди оливковое Торпедо самого председателя. Абрек радостно рычит: быстрая езда, как известно, ему по нраву. Решительный бой за Н.Т.У. — за «Революционит».

Скорей, скорей, как можно скорей! Версты наверстываются на колеса, крепко впились шоферы в рули. Держите ваши мягкие шляпы и умные очки, товарищи профессора. Пусть кривыми змеями почти под самые шины прыгают канавы. Пусть жалобно пищат испуганные мосты. Скорей, скорей, как можно скорей!..

Первый отряд подъезжал к Ак-Мечетской даче. Солнце уже совсем садилось. Недалеко от конечного пункта поездки, дорога узкая, извилистая, наскоро приспособленная для грузового движения уже в самое последнее время, вступает в такое же узкое и извилистое ущелье…

В полном молчании движется по нему отряд, медленно пыхтя, прокладывают себе дорогу автомобили… На всех лицах один вопрос; во всех головах одна мысль: «Удастся ли, или нет?».

Что это? Эхо? В полном безмолвии тесно обступившего путь векового леса неожиданный звук: мощное, ритмическое гудение многосильного мотора. Это не моторы автомобилей, — звук ниже и полнее. Но это и не эхо… Крик изумления вырывается из многих уст.

Над самыми краями ущелья на одно мгновение, — желтое брюхо аэроплана. Шасси почти задело за верхушки деревьев. Мелькнул и исчез. И почти тотчас другой, круто вверх, делает смелую «горку». На крыльях знакомые красные пятиконечные звезды. Наши, наши. Помощь. Ура!

«Тише. Не орать!» Начальник отряда, видимо, встревожен. Председатель ничего не говорил ему об аэропланах… Да и система…

— Тов. Никольский. Вы не узнали, какая эта система?

Никольский служил в авиации: — «Виккерс». Последняя марка.

— У нас такие есть?

Отрицательный жест головой…

— Так значит… Черт их знает, что это может значить еще.

Отряд быстро и тихо оцепил жилые постройки концессии. Никольскому место хорошо знакомо. Дом главного директора. Пуст домик инженера Пальмерстона. И там пусто. Где же главные действующие лица?

Из бараков высыпали рабочие и мелкие служащие. Где администрация? Работы часа два, как кончились, служащие не знают, где. Может быть, в конторе? Но и там, кроме дежурного, никого. Начальнику отряда уже это доложено.

Аэропланы? Никаких аэропланов не видели. Шум пропеллеров? Не обратили внимания. Впрочем… а ведь, пожалуй, и в самом деле был какой-то шум… На лицах рабочих, — и не только рабочих, привезенных из Англии, но и наших, — написана такая растерянность, что не поверить нельзя… Может быть, служащим известно, куда делось их начальство? Но нет. Служащие всполошены не менее других. Исчезновение администрации их очень тревожит. Как? Завтра платеж жалованья и никого…

«Списки!», коротко приказал начальник отряда. Обрадовались. Списки — на жалованье.

Список всех работников принесли из конторы. Все собраны на полянку. Перекличка. Не хватает 15 англичан и двух русских техников, Кириллова и Максимова.

«А этих нет уже несколько дней. Это — воры. Лазили к инженеру Пальмерстону и сбежали».

Больше никто не встречал техника Кириллова за эти дни? Нет, никто. А жену инженера Пальмерстона? Тоже уже несколько дней никто ее не видел. «Обыск!». Самый тщательный обыск в домах не дает никаких результатов. Стол директора, конторки канцелярии, столы начальников отделений, — все пусто… Служащие крайне взволнованы; приказано взломать несгораемый шкаф, где хранились денежные суммы. Что-то там?

Умелые специалисты быстро сделали свое дело. Общий тяжелый вздох. Полная и абсолютная пустота.

Отряд рассыпался по лесной даче. Необходимо не упустить ни одной минуты до наступления темноты. Ищут Петрова. Но ни на сирены, ни на рожки, ни на револьверные выстрелы и голоса — никакого ответа.

Верстах в трех, в горах одна из партий на почти горизонтально лежащей поляне наткнулась: примятая трава, следы многих ног, как бы велосипедные колеи в траве, несколько опорожненных жестянок из-под авиационного смазочного масла и, в виде странного, нелепого контраста, — одна маленькая, женская, лакированная туфля… Очевидно, здорово торопились садившиеся. «Еще бы. Смылись перед носом».

В домике инженера Пальмерстона тоже ничего, останавливающего внимание. Пуст письменный стол, разгром, как после выезда из квартиры, много небрежно брошенных туалетов молодой женщины… Но кто же станет возиться с бабьими тряпками?

В спальне, видимо, уже давно настежь распахнуто окно, и напрасно силится Никольский почувствовать запах лимонного газа. Если бы не это бегство, он, чего доброго, подумал бы: «А не ошибся ли тов. Петров?» Правда, тов. Никольскому никогда не приходилось сталкиваться с лимонным газом. Но все же в этой спальне пахнет чем хотите, только не смертоносным лимоном.