Запах соли, крики птиц

— Я считаю, что ты сказала просто замечательно, — поддержал ее Ларс. — Помимо групповой терапии вам предлагаются еще индивидуальные сеансы. Думаю, на этом мы общую часть закончим, а, например, с тобой… Барби, мы можем начать индивидуальную терапию.

Барби подняла взгляд и снова улыбнулась.

— С удовольствием! Мне так многое надо выплеснуть!

— Ну и отлично, — сказал Ларс, улыбаясь в ответ. — Тогда я предлагаю пройти за сцену и сесть в дальней комнате, чтобы нам никто не мешал разговаривать. А затем вы пойдете ко мне по очереди, как сидите. То есть после Барби зайдет Тина, потом Уффе и так далее. Хорошо?

Никто не ответил, и Ларс воспринял это как согласие.

Как только за Барби и психологом закрылась дверь, все вдруг разговорились — кроме Йонны, которая, по обыкновению, предпочитала молчать.

— Ну и дерьмо! — захохотал Уффе, ударив себя по коленям.

Мехмет посмотрел на него с раздражением.

— Это еще почему? Мне нравится. Ты же знаешь, как чертовски заводишься через пару недель такой жизни. По-моему, классно, что они в виде исключения хоть немного заботятся о нашем самочувствии.

— О нашем самочувствии, — писклявым голосом передразнил его Уффе. — Знаешь, Мехмет, ты, блин, просто баба. Тебе бы поставить оздоровительную программку по телику, чтоб ты сидел там такой, в тайтсах и занимался йогой, или как это там, блин, называется.

— Не обращай на него внимания, он просто дурак. — Тина злобно уставилась на Уффе, который сразу переключился на нее.

— Чего это ты там лопочешь, корова несчастная. Думаешь, ты такая крутая? Хвастаешь тем, какие у тебя хорошие оценки, какие длинные слова ты знаешь, и считаешь себя лучше нас. А теперь еще решила, что из тебя выйдет поп-звезда. — Презрительно захохотав, он оглядел собравшихся в поисках поддержки. Никто не откликнулся на его взгляд. Впрочем, никто и не запротестовал, поэтому он радостно продолжил: — Неужели ты сама в это веришь? Только позоришь себя и всех нас. Я слышал, как ты там лебезила, чтобы тебе разрешили спеть сегодня вечером твою дурацкую патетическую песенку, и мне не терпится посмотреть, как народ закидает тебя тухлыми помидорами. Блин, да я сам встану поближе и присоединюсь.

— Прекрати, Уффе, — прервал его Мехмет, глядя на него в упор. — Ты злобный дурак и завидуешь тому, что у Тины есть талант, а тебе светит только недолгая карьера в качестве кретина из реалити-шоу, а потом ты вернешься обратно на склад и будешь надрывать себе задницу.

Уффе снова захохотал, но на этот раз нервно и вымученно. В словах Мехмета присутствовала доля правды, и это будило в нем беспокойство. Однако он быстро подавил в себе это чувство.

— Не хотите, можете мне не верить. Вечером сами услышите. Местные крестьяне подохнут со смеху.

— Я тебя ненавижу, Уффе, так и знай. — Тина встала и со слезами на глазах покинула группу.

Один из операторов последовал за ней. Она побежала, чтобы уклониться, но скрыться от камер было невозможно. Они настойчиво сопровождали ее повсюду.

Патрик не мог сконцентрироваться ни на чем другом. Его постоянно преследовали мысли о ДТП. Если бы только он мог сообразить, что в этом смертельном случае кажется ему таким знакомым! Он достал папку со всеми бумагами, относящимися к расследованию, и уселся их снова пересматривать, сам не зная, в который уже раз по счету. Напряженно думая, Патрик всегда бормотал про себя.

«Посинения вокруг рта, колоссальное содержание алкоголя у человека, который, по сведениям родственников, вообще не пил». Он водил пальцем по протоколу вскрытия в поисках чего-нибудь, упущенного при прошлых прочтениях. Ничего странного вроде не выплывало. Патрик поднял трубку и набрал номер, который знал наизусть.

— Привет, Педерсен, это Патрик Хедстрём из полиции Танумсхеде. Я тут сижу с протоколом вскрытия, и меня интересует, нет ли у тебя пяти минут, чтобы еще разок разобрать его вместе со мной.

Педерсен ответил утвердительно, и Патрик продолжил.

— Эти синяки вокруг рта, можно ли сказать, когда они у нее появились? О'кей… — Он попутно делал заметки на полях. — А алкоголь, можно ли установить, в течение какого временного промежутка она его выпила? Я имею в виду не точное время, хотя и его тоже, а пила ли она долго, или сразу опустошила бутылку из горла, или… ну, ты меня понимаешь. — Он внимательно слушал, параллельно работая ручкой. — Любопытно, любопытно. Не обнаружил ли ты при вскрытии еще чего-нибудь странного?

Патрик ненадолго отложил ручку и только слушал. При этом поймал себя на том, что так крепко прижимает трубку к уху, что оно начало болеть, и немного расслабил руку.

— Остатки скотча вокруг рта? Да, это, безусловно, важная информация. А больше ты ничего мне дать не можешь?

Не услышав больше ничего полезного, он вздохнул и разочарованно потер брови большим и указательным пальцами свободной руки.

— Ладно, придется довольствоваться этим.