Запах страха. Коллекция ужаса

За два года моего знакомства с нею на моей памяти Якова лишь раз упомянула о сочинениях отца, и то между делом, но у нее были собраны все его романы, о чем не говорилось ни в одной статье о ней из тех, что видел я. Наверное, это не кажется чем-то таким уж важным, если ты не читал книг Тео Энгвина. После смерти Яковы я прочитал их все. У меня ушло меньше месяца на то, чтобы найти все семнадцать, в чем мне в первую очередь помогли интернет-магазины. Несмотря на то что Уильям Вест имел полное право называть эти романы «не представляющими интереса», даже поверхностное ознакомление открывает удивительные параллели между вымыслом отца и настоящей жизнью дочери.

Я потратил большую часть последних пяти часов на предыдущие четыре абзаца, пытаясь заставить себя поверить, будто могу писать о ней так, как писал бы о ней журналист. Будто могу быть хотя бы немного объективным и отстраненным. Нет, конечно же, все это напрасно, и я трачу время впустую. После того как я просмотрел запись еще раз, после того как чуть не позволил себе досмотреть ее до конца, думаю, теперь мне захочется отгородиться стеной от воспоминаний о ней. Нужно позвонить в Нью-Йорк и сказать, что я не могу, не могу этим заниматься, пусть ищут кого-нибудь другого. Но после того, что я натворил с материалом о Мушаррафе, агентство может вообще от меня отказаться. Сейчас это для меня важно. Возможно, через день-два это пройдет, но пока важно.

Ее отец писал книги, которые не пользовались особой популярностью, и, хоть они не блещут слогом, в них, возможно, содержится ключ к пониманию того, что двигало Яковой и почему ее жизнь сложилась так, как сложилась. Вот так просто и противоречиво. Как и все, что связано с «культом лемминга», как окрестили в народе «Открытую дверь ночи», как стали называть это сообщество люди, которым проще смириться с трагедией и ужасом, если в них есть доля абсурдности. Во всем, что связано с ней, кажущееся важным и значимым в следующую секунду может показаться совершенно бессмысленным. Хотя возможно, что так кажется только мне одному. Быть может, я слишком много требую от этих книг.

Отрывок из книги «Претория» («Баллантайн букс», 1979), с. 164–165.

Эдвард Хортон стряхнул пепел с сигары в большую стеклянную пепельницу на столе.

— Не люблю море,

 — сказал он и кивнул на окно. — Если честно, я даже звука его не выношу. Мне от него кошмары снятся.

Я прислушался к прибою, не сводя взгляда с толстяка и с серых завитков дыма, которые клубились вокруг его лица. На меня звук волн всегда производил успокаивающее воздействие, и я задумался о том, который из бесчисленных секретов Хортона объясняет его отвращение к морю. Я знал, что он одно время служил на флоте в Корее, но также был уверен, что в боях он не участвовал.

— Как тебе спалось ночью?

 — спросил я, и Хортон покачал головой.

— Дерьмово, — ответил он и снова затянулся сигарой.

— В таком случае, может, стоит подумать о том, чтобы переселиться подальше от берега?

Хортон кашлянул и ткнул жирным пальцем в сторону окна бунгало.

— Думаешь, я бы этого не сделал, если бы сам решал? Она хочет, чтобы я был здесь. Хочет, чтобы я сидел вот здесь, на этом самом месте, и ждал ее. Днем и ночью. Она знает, как я ненавижу океан.

— К черту, — сказал я и потянулся за шляпой, устав от его общества и вони его тлеющей «маканудо». — Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти. Не обращай внимания на сны, ведь это всего лишь сны, не более.