Запертая комната. Убийца полицейских. Террористы

Гунвальд Ларссон ничего не сказал про Гейдта, – во-первых, в пределах слышимости было чересчур много посторонних, во-вторых, это известие могло лишь еще больше взволновать Рённа. Если он вообще волновался.

Гунвальд Ларссон пробился к окну, демонстративно встал спиной к остальным и уставился наружу. Его взору не открылось ничего особенного: строящийся новый суперкомплекс полицейского управления да малюсенький клочок угрюмого, серого неба.

Погода была обычная для этого месяца: ноль градусов, ветер северо-восточный, временами дождь со снегом.

Не больно-то отрадно для огромной армии постовых, да и для демонстрантов тоже.

В одном шеф СЭПО явно оказался прав. Все прошедшие сутки из Норвегии, а еще больше – из Дании прибывали демонстранты. Вместе с аборигенами они теперь образовали сплошную стену от Северной заставы до Сергельсторг и здания риксдага в модернизированном, еще не обжитом и никуда не годном с точки зрения условий обитания центре Стокгольма.

В половине одиннадцатого Мартину Беку удалось вызволить тройку своих сотрудников из окружения и увести в прилегающую комнату, где Гунвальд Ларссон первым делом запер двери и снял все телефонные трубки.

Вступительное слово Мартина Бека было очень кратким:

– Только мы четверо знаем, что Рейнхард Гейдт находится в городе, и, скорее всего, в составе полностью укомплектованной группы опытных террористов. Кто из вас считает, что с учетом этого нам следует изменить наши планы?

Все молчали, наконец Меландер вынул изо рта трубку и сказал:

– Насколько я понимаю, перед нами та самая ситуация, из которой мы все время исходили. Я не вижу никаких причин теперь пересматривать планы.

– Какому риску подвергаются Рённ и его люди? – спросил Бенни Скакке.

– Очень большому, – ответил Мартин Бек. – Во всяком случае, лично я так считаю.

Только Гунвальд Ларссон высказался совсем в другом духе:

– Если этот чертов Гейдт или кто-нибудь из его пособников уйдет живьем, для меня лично это будет тяжелым поражением. Независимо от того, взорвут они американца или нет.

– Или застрелят его, – сказал Скакке.

– Застрелить его, по-моему, невозможно, – бесстрастно произнес Меландер. – Вся периферийная охрана основана на том, чтобы не допустить акций на расстоянии. К тому же в тех редких случаях, когда сенатор будет выходить из бронированной машины, его охраняют полицейские с автоматическим оружием и пулестойкими щитами. По плану все опасные районы взяты под постоянное наблюдение с двенадцати ночи.

– А прием сегодня вечером? – вдруг спросил Гунвальд Ларссон. – Шампанское этому подонку подадут в пулестойких бокалах?

Один Мартин Бек рассмеялся – негромко, но от души. И сам удивился, что способен смеяться в такую минуту.

Меландер терпеливо произнес:

– Прием – забота Мёллера. Если я верно понял, сегодня ресторан будут обслуживать исключительно вооруженные сотрудники службы безопасности.

– А жратва? – не унимался Гунвальд Ларссон. – Мёллер сам будет стряпать? В таком случае бедный сенатор вряд ли доживет до утра.

– Все кулинары и повара – надежные люди, к тому же их тщательно обыщут и будут держать под наблюдением.

Наступила тишина. Меландер дымил своей трубкой. Гунвальд Ларссон открыл окно, впуская леденящий ветер и редкий дождь со снегом вкупе с обычной дозой копоти и ядовитых промышленных выбросов.

– У меня еще вопрос, – сказал Мартин Бек. – Кстати, времени осталось совсем мало. Кто из вас считает, что нам следует предупредить шефа секретной полиции о том, что Гейдт и, следовательно, группа БРЕН находится в Стокгольме?

Гунвальд Ларссон презрительно плюнул в окно.

Скакке заметно колебался, но ничего не сказал. И на этот раз на долю Меландера выпало сделать логический вывод:

– Ни Эрику Мёллеру, ни ближней охране не станет легче от того, что они в последнюю минуту получат эти данные. Скорее, наоборот. Можно ожидать смятения и противоречивых приказов. Ближняя охрана уже сформирована и хорошо знает свои обязанности.

– Ладно, – заключил Мартин Бек. – Как вы помните, есть ряд деталей – и не только деталей, – о которых известно лишь нам четверым и Рённу. Если что сорвется, мы будем козлами отпущения.

– Я готов блеять, – сказал Скакке.

Гунвальд Ларссон опять презрительно плюнул в окно.

Меландер задумался. Он тридцать пятый год служил в полиции, и ему скоро исполнялось пятьдесят пять лет. Понижение в должности, а то и увольнение было бы для него весьма некстати.

– Нет, – произнес он наконец. – Мне на это не наплевать. Но я готов пойти на разумный риск. Как в данном случае.

Гунвальд Ларссон посмотрел на свои часы. Мартин Бек проследил его взгляд и заметил:

– Да, скоро пора начинать.

– Будем строго придерживаться плана? – спросил Скакке.

– Будем, если ситуация вдруг резко не изменится. Это уже на ваше усмотрение.

Скакке кивнул. Мартин Бек добавил:

– Итак, мы с Гунвальдом садимся в один из скоростных полицейских «поршей», чтобы можно было и обогнать кортеж, и повернуть обратно, если понадобится.

В распоряжении полиции было всего с полдюжины этих черно-белых чудо-машин.