Запертая комната. Убийца полицейских. Террористы

Затем Бульдозер объявил, что задержанные подозреваются в бездне всяких преступлений, как то: оскорбление монарха, покушение на жизнь премьер-министра, короля, американского сенатора и еще восемнадцати поименованных лиц, включая Гунвальда Ларссона, Мартина Бека и Эйнара Рённа, попытка вооруженного переворота, повреждение городской газовой сети, незаконное владение оружием, незаконное пребывание в стране, серьезное повреждение жилого дома в районе Танто, кража, контрабандный ввоз оружия, сопротивление властям, подготовка к нарушению закона о наркотиках (в квартире был найден пузырек с лекарством от кашля, содержащим настойку опия), нарушение закона о пищевых продуктах (в холодильнике лежала разделанная тушка таксы), незаконное присвоение собаки, подделка документов и нарушение закона об азартных играх (причудливые деревянные пластинки он посчитал принадлежностью азартной игры).

Дойдя до этого пункта, Бульдозер внезапно сорвался с места и выбежал из зала. Все проводили его удивленным взглядом.

Вернулся он через несколько минут, самодовольно семеня во главе шестерки своих прихвостней, которые волокли деревянный ящик величиной с гроб и большой складной стол.

Из ящика Бульдозер принялся извлекать кучу вещественных доказательств: части бомб, ручные гранаты, боеприпасы и прочее. Каждый предмет он предъявлял публике и суду, затем клал на стол.

Ящик не был еще опорожнен и наполовину, когда Бульдозер достал из него обернутую полиэтиленом голову таксы и показал сперва начальнику ЦПУ, потом Стигу Мальму, которого тут же вырвало.

Ободренный таким успехом, Бульдозер снял полиэтилен и сунул собачью голову под нос судье. Тот выхватил из грудного кармашка носовой платок, поднес его ко рту и приглушенно вымолвил:

– Довольно, господин старший прокурор, довольно.

Бульдозер приготовился извлечь остальные части обезглавленной таксы, но судья повысил голос:

– Я же сказал: довольно вещественных доказательств.

Бульдозер смахнул галстуком с лица легкое разочарование, совершил по залу круг почета, остановился перед «мумией» и объявил:

– Я требую вынести постановление о взятии под стражу господ Каитена и Камикадзе. Поскольку я ожидаю дополнительный материал из-за рубежа, заранее требую продлить срок содержания под стражей.

Переводчик перевел. «Мумия» кивнул. Второй японец низко поклонился с учтивой улыбкой.

Затем слово было предоставлено защитнику, тощему мужчине, который смахивал на расплющенную с обоих концов, давно потухшую и выброшенную сигару.

Бульдозер рассеянно заглянул в ящик, достал заднюю часть таксы вместе с хвостом и демонстрировал это вещественное доказательство начальнику ЦПУ, пока тот не посинел.

– Я возражаю против заключения под стражу, – объявил защитник.

– Это почему же? – спросил судья с искренним удивлением в голосе.

Защитник долго сидел молча, наконец изрек:

– Сам не знаю.

На этой гениальной реплике прения закончились, было объявлено о взятии под стражу обоих японцев, и публика устремилась к выходу.

В доме на Капельгатан Рейнхард Гейдт лежал на кровати и размышлял.

Он только что помылся, и путь от ванной до кровати был отмечен разостланными на полу белыми махровыми полотенцами.

Сам Гейдт лежал нагишом. В ванной он долго изучал себя в зеркало и пришел к двум выводам. Во-первых, его загар начал сходить, во-вторых, какие-либо попытки изменить свою внешность не сулили ему успеха.

Впервые операция БРЕН полностью провалилась. Удар пришелся мимо цели, и два агента, в том числе один из самых лучших, попали живьем в руки противника.

Правда, Леваллуа улизнул, но много ли от этого радости.

Врагов – тьма, в данном случае их представляла прежде всего шведская полиция.

Во вчерашней газете Гейдт обнаружил портрет человека, коему приписывался «замысел поимки двух японских террористов», – старшего прокурора Стена Роберта Ульссона.

Он долго рассматривал круглое самодовольное лицо и броский галстук.

Что-то тут было не так.

Неужели этот Ульссон – Бульдозер, как его называли в газете, – и впрямь виновник их провала?

Рейнхард Гейдт никак не мог в это поверить. Вернее, он почти не сомневался, что это чистейшая ложь.

Нет, другой человек тоже лежит сейчас где-то на кровати, пытаясь угадать, где находится и что собирается делать Гейдт.

Этот человек, кто бы он ни был, представляет для него главную опасность.

Может быть, это комиссар полиции, который фигурировал в газетах и телерепортажах в связи с примечательными событиями двадцать первого ноября? Гейдт запомнил его внешность и имя.

Комиссар Мартин Бек.

Не стоит ли устроить встречу с этим Мартином Беком? Опыт показывает, что кремированные враги – самые безвредные.

Но точно ли этот Бек – наиболее опасный противник?

Чем больше Рейнхард Гейдт обдумывал случившееся, тем сильнее проникался уверенностью, что главный враг – кто-то другой.

В самом деле, насколько вероятно, что Бек – ну, не Бек, так этот Бульдозер Ульссон – одурачил его и Леваллуа двадцать первого ноября? И при этом явно сам оказался одураченным.