Записки

Я получил телеграмму о прибытии генерала Деникина в Ростов, где на вокзале должно было состояться совещание с командующими армиями. Из Новочеркасска был вызван командующий Донской армией генерал Сидорин. Последний несколько запоздал. Поезд Главнокомандующего прибыл раньше. Генерал Деникин был озабочен общим положением на фронте. Он настаивал на энергичных действиях донцов, долженствующих, приковав к себе противника, облегчить тяжелое положение моей армии. С заметным раздражением говорил Главнокомандующий о нежелании донского командования сообразовать свои действия с общим положением, об «интригах в Новочеркасске»; виновником последних он называл генерала Келчевского. Упомянув о том, что вследствие создавшейся обстановки он вынужден был сосредоточить на Манычском фронте значительное число сил, генерал Деникин высказал предположение, что «по завершении манычской операции» явится, вероятно, необходимость группу генерала Улагая, оперирующего в районе Св. Креста, и войска манычской группы объединить в отдельную армию. При этом Главнокомандующий спросил меня, согласился ли бы я стать во главе этой армии. Я ответил согласием, добавив, что по-прежнему придаю Царицынскому направлению первенствующее значение. К тому же новая армия будет состоять главным образом из родных мне частей, коими командовал я во время кавказской операции. Вскоре прибыл поезд командующего Донской армией генерала Сидорина. Последнего я знал еще по академии Генерального штаба, курс которой мы проходили одновременно. Сидорин был весьма неглупый, способный и знающий офицер. Как командующий армией он был вполне на высоте своего положения.

25-го апреля я получил письмо от генерала Романовского: