Записки 1743-1810

— Ты вернее поняла Пушкина, чем я; он негодяй; он сказал посланному, что не может дать письма, обещанного мне накануне.

— Забудем, милый друг, — ответила я, — этого человека, который был недостоин общения с тобой даже в детстве.

Впоследствии благодаря покровительству Орлова ему было поручено заведование Мануфактур-коллегией; пользуясь оказанным ему доверием и данной властью, он велел фабриковать за границей фальшивые ассигнации, за что был сослан в Сибирь, где и провел остаток своих дней.

Ее величество уехала в Москву на коронацию в сентябре. Я ехала с ней в карете, мой муж также был в ее свите. По дороге, во всех городах и селах, население проявляло такую восторженную радость, что императрица не могла не остаться ею довольной.

Не въезжая в Москву, государыня остановилась в поместье графа Разумовского, куда собрались все должностные лица Москвы и масса приглашенных.

Мой муж поехал навестить свою мать и вернулся на следующий день. Я сказала ее величеству, что и мне следует съездить в Москву на один день. Императрица хотела отговорить меня от этой поездки, ссылаясь на мое утомление от дороги, но ей удалось задержать меня лишь до полудня, так как я стремилась поскорее увидеть моего маленького Михаила, которого я оставила на попечении бабушки. После обеда императрица позвала меня и мужа в отдельную комнату и тут, попытавшись еще раз отговорить меня от поездки, осторожно объявила мне о смерти моего сына Михаила.

Это известие меня глубоко огорчило, но не поколебало моего намерения повидаться со свекровью, которая, без сомнения, была также удручена потерей внука, с которым не разлучалась со дня его рождения.

Я не вернулась более в Петровское (имение Разумовского), где императрица оставалась до своего торжественного въезда в Москву; мне удалось не только избегнуть участия в этом торжестве, но и уклониться от переезда в помещение, приготовленное для меня во дворце.

Ее величество въехала в Москву за несколько дней до своего коронования[86].

Я ее видела каждый день. Орловы, думая унизить меня, внушили церемониймейстеру, что орден Св. Екатерины не дает мне права на особенное место во время церемонии коронования; он действительно не давал никакого особого преимущества в этом отношении, но уже 50 лет считался высшей наградой. Петр I, желая привлечь дворянство к службе, особенно к военной, установил немецкий этикет, согласно которому в высокоторжественные дни приглашенные размещались сообразно чинам, жены — по чинам своих мужей, а девицы — по чинам своих отцов; таким образом, на торжестве коронования я должна была занимать место жены полковника. Все относительно на этом свете; место жены полковника было самое последнее в соборе; им отводился последний ряд на высоком помосте, сооруженном в церкви. Мои друзья думали, что я обижусь этим, и находили даже, что мне не следует ехать в церковь.

— Я непременно поеду, — отвечала я, — я непременно хочу видеть церемонию, которую никогда не видела и, надеюсь, никогда не увижу более. Мне совершенно безразлично, на каком месте я буду сидеть; я настолько горда, что думаю, что я своим присутствием украшу самое последнее место и сделаю его равным самому первому. Не меня ведь будут бранить за это, так что мне не придется краснеть, и я настолько великодушна, что желаю, чтобы и других за это не журили.

22 сентября, в день коронации, я, по обыкновению, отправилась к императрице, только гораздо раньше обычного часа.

При выходе ее из внутренних покоев я следовала непосредственно за ней (великий князь был болен, а императорской фамилии не было). В соборе я, весело улыбаясь, отправилась на свое скромное место, которое не уготовало мне никаких неприятностей, за исключением одной: я не знала никого из дам, занимавших места наравне со мной. Я рассуждала, что если бы в театре давали оперу, которую мне так бы хотелось видеть, и не оставалось бы хороших мест, я, со своей страстной любовью к музыке, согласилась бы, скорей, занять место в райке, чем вовсе пропустить спектакль. Здесь было почти то же самое. Те, кто согласится со мной, что можно быть униженным только собственными поступками, не удивятся тому, что я отнеслась так равнодушно к этому инциденту.

По выходе из церкви ее величество села на трон; тут же я была назначена статс-дамой[87]. Было много новых назначений. Мой муж был сделан камер-юнкером с чином бригадира; ему вместе с тем было оставлено и командование кирасирским полком.