Записки

28 марта скончалась одна из почтеннейших, умнейших и наиболее любимых дам высшего нашего круга, графиня Софья Александровна[141] Бобринская, дочь лифляндского ландрата Унгерн-Штернберга. Замужество с сыном императрицы Екатерины открыло ей доступ ко двору, а высшие качества и пленительный ум не замедлили всех к ней привязать. Ее в особенности удостаивала своего расположения императрица Мария Федоровна, а потом этим же расположением отличал ее и император Николай, очень часто посещавший старушку, хотя она не была ни статс-дамой, ни даже кавалерственной дамой, и называвший ее всегда «Mutterchen» (матушка)[142]. Все знатное, сильное, имевшее притязание на высший тон, стекалось в великолепный ее дом на конце Галерной улицы, почти единственный, где еще держалась беседа без неизбежной, как в других, помощи танцев и карт, хотя, впрочем, и у нее бывали по временам балы, украшавшиеся присутствием императорской фамилии. Положение графини при дворе было как бы исключительное, потому что без всякого, как я уже сказал, придворного звания, не имев особенного значения и по генерал-майорскому чину покойного своего мужа, она не только в домашнем придворном быту, но и на всех церемониальных выходах, обедах и проч., шла в уровень со статс-дамами

[143].

Муж ее, умерший лет за тридцать прежде нее, был человек малозначащий, так что и Екатерина только обогатила его, но не решилась вывести в люди. В ее царствование он был лишь бригадиром, и уже император Павел пожаловал его в генерал-майоры. Не могу, хотя и не совсем здесь кстати, не коснуться любопытной истории его рождения, рассказанной мне графом Блудовым, который, по имевшимся в его руках бумагам и актам, все на свете знает и помнит.

Плод тайной любви с Григорием Орловым, Бобринский носим был императрицей под сердцем в кратковременное царствование Петра III. Тогдашние огромные фижмы представляли полную возможность скрывать ее положение, но надо было приготовиться и к минуте развязки. Петр III часто входил к императрице в течение дня и мог случайно прийти и в эту минуту, а он без того уже помышлял о расторжении брака с ней, как она со своей стороны замышляла о низвержении его с престола, к чему, однако, не все еще было предуготовлено. В таких трудных обстоятельствах Екатерина призвала к себе одного из своих приверженцев, графа Гендрикова.

— Ты часто уверял, — сказала она, — что готов пожертвовать для меня и состоянием, и жизнью. Теперь настало время испытать тебя, хотя речь идет не о жизни и не о состоянии, а только о части последнего, за которую мне нетрудно тебя вознаградить.

Гендриков повторил свои клятвы в беспредельной преданности, и тогда Екатерина открыла ему свое положение и свой план. У него был дом на Петербургской стороне, из окон которого был виден Зимний дворец. Условились, что при известном сигнале из последнего Гендриков тотчас зажжет свой дом, так как император присутствовал на каждом пожаре в столице. Так и сделалось. Петр поскакал на пожар, а между тем Екатерина благополучно разрешилась сыном.

Тело графини отвезли в деревню; на выносе его в Петровскую лютеранскую церковь присутствовали и государь, и наследник цесаревич.

* * *

11 мая русская земля лишилась опять одного доблестного сына. Скончался, на 69-м году от роду, князь Ксаверий Францевич Друцкой-Любецкий, человек исторический по своим судьбам и, при всех его странностях и недостатках, чрезвычайно примечательный среди обширного поля нашей прозаической посредственности. В сочинении моем «Император Николай в совещательных собраниях» помещена подробная его биография и характеристика; но, говоря там о нем преимущественно с деловой стороны, я не довольно, может статься, отдал справедливости душевным его качествам. Он был человек в высшей степени добрый, благородный, беспритязательный, надежный друг, наконец, и правдивый судья, умевший примирять правосудие с добродушием. У нас, где и предумышленно и без намерения все так скоро забывается, еще при жизни Любецкого мало кто помнил, что ему собственно Россия обязана уничтожением простонародного лажа на монету — важнейшая заслуга в его политической карьере. Он умер истинным христианином, в полной памяти, с совершенным спокойствием духа, с молитвой на устах.

— Переход в вечность меня не пугает. Страшит лишь разлука с вами!

Перед тем он наставлял детей в любви и почтении к матери, взаимной дружбе между собой и преданности отечеству, прибавляя, что лишь при строгом исполнении этих советов умирающего отца они найдут счастье и покой в жизни. Он требовал также непременно, чтобы после смерти тело его было вскрыто, как для пользы науки, так и для личной пользы его детей: ибо всегда думал, что болезнь его есть наследственная и что врачи, ближе ознакомясь с ней через осмотр его внутренностей, найдут, может статься, действительнейшие средства к предохранению от нее его потомства. Медикам не очень хотелось приступать к исполнению этой воли покойного, но вдова на том настояла.