Записки Анания Жмуркина

— А ты думал, что нет? — и Игнат громко заржал. — Ежели бы мне, когда меня мобилизовали, к этому брюшку тысчонки две, то меня обязательно освободили бы от войны. Я хорошо тогда заметил, как воинский начальник косил глазом на мое брюшко и ощупывал всего… Да-а-а! — и он влюбленно погладил брюшко. — А раз нет приложения к оному предмету, то и вышло — хомут да дышло, и я вот все это везу.

Жмытик совершенно прослезился.

— А это бы хорошо, а?

— Недурно! — воскликнул Игнат. — Кому хочется вшей кормить да под «чемоданами» дрожать? Никому! Эх, — размечтался Игнат, — я бы теперь, ежели бы был дома, привалился бы к жене под бок… Эх, Жмытик, и жена у меня, — не жена, а мед липовый!

Яков Жмытик истекал в дырочки глаз синим светом и плакался.

— Говорят, скоро замирение будет. Солдаты в пятой роте говорят, что как немец возьмет Двинск, так больше и шагу не сделает.

— Вот как, — процедил сквозь зубы Евстигней.

— Это верно, — вздохнул Жмытик. — Так Вильгельм своим солдатам приказ выпустил: «Теперь, — говорит он в приказе, — довольно мне будет земли, и всем, говорит, жить вольготно будет».

— А ты ходи, — рявкнул грозно Евстигней и обратился к Вавиле: — Жарь! Послушаем, чем закончится твоя сказка.

Игра снова началась. А Вавила зазвенел скороговоркой: