Записки безумной оптимистки

- Нет, ты скажи, отчего он меня бросил? Я-то его люблю...Воцарилась тишина. Я осторожно приоткрыла дверь и глянула в щелочку. На диване, в холле, сидели Кеша и Наталья. Подруга уткнулась в плечо мальчика, а тот, нежно гладя ее по копне спутанных кудрей, неожиданно сказал:

- Эх, Наталья! Мужики в основном сволочи, ни один твоей слезинки не стоит. Ты же красавица!

- Полагаешь? - перестала хлюпать носом Наташка.

- Точняк, - ответил Кеша. - Какие твои годы!

- Двадцать четыре уже, - вздохнула Наташка.

- Ерунда, - отмахнулся Кешка, - вот матери двадцать восемь, а совсем нестаро выглядит. И потом, ну зачем тебе муж?

- Так, - протянула Наталья, разглядывая себя в зеркало, - чтобы был.

- Если никого не найдешь, - пообещал Кеша, - я сам на тебе женюсь, не волнуйся!

Наталья вытащила из кармана мятую, раздавленную шоколадку и абсолютно серьезно сказала:

- Ну спасибо тебе! Неохота в старости одной куковать, кстати и картошечки хочется.

Кеша прищурился:

- Лады, сейчас пожарю, а ты потом мне за это спинку почешешь.

Я легла в кровать и попыталась заснуть, голова болела немилосердно. Через некоторое время я пошла в ванную, где висела аптечка. Путь лежал мимо Кешиной комнаты, я заглянула туда.

В детской горел ночник. Аркашка лежал на диване, обнимая плюшевого медведя, около него сидела Наташка. Она чесала ребенку спинку и тихо пела "Марсельезу" на французском.

Наталья абсолютно свободно владела языком Золя и Бальзака, в свое время она закончила спецшколу.

Несмотря на крайнюю безголовость, Наташка, как вам это ни покажется странным, была человеком ответственным, и еще она очень любила Кешку.

Он ужасно учился в школе, да еще ему попалась отвратительная первая учительница, самозабвенная взяточница. Это сейчас ребенка можно перевести из одного учебного заведения в другое. В восьмидесятом году такое даже не приходило в голову. Чтобы задобрить гарпию, родители таскали ей подарки. Но какой презент могла принести нищая журналистка? Максимум коробочку конфет, и на каждом родительском собрании на мою голову выливался ушат помоев: Васильев двоечник, хулиган, идиот, его надо сдать в интернат для умственно отсталых, безотцовщина...Справедливости ради следует сказать, что Кешка совершенно не хотел учиться, но это была не его вина. Кроме школы, он ходил на "Динамо" заниматься теннисом и плясал в самодеятельном ансамбле. Это сейчас надо платить гигантские деньги за подобные мероприятия, во времена Кешиного детства занятия были бесплатными. Так вот, тренер по теннису и педагог по танцам нахвалиться не могли на мальчика, но учительнице в школе он решительно не нравился.

Один раз, забирая сына из школы, я увидела дневник с очередными двойками и, не сдержавшись, отвесила ему оплеуху. В этот момент мы собирались садиться в автобус. Кешка, не ожидавший от матери нападения (тот случай был единственным, когда я подняла на него руку) споткнулся и стукнулся головой об автобус.

Послышался глухой удар, на борту образовалась довольно глубокая вмятина. Я разинула рот. Аркашка, всегда соображавший быстрее меня, мгновенно ухватил мать за руку и поволок по тротуару, приговаривая:

- Двигай ногами скорей, сейчас водитель выйдет и заставит ремонт оплачивать!

Мы мухой пролетели через пару улиц и сели на скамеечку в скверике.

- Мать, - строго сказал он, - ребенка нельзя бить головой об автобус!

- Похоже, она у тебя железная, - вздохнула я, - таблицу умножения никак не выучишь, а борт помял.

Аркашка пожал плечами:

- Да ну, нормальная. Слышь, мама, сколько будет семью восемь?

- Сорок восемь, - машинально ответила я, думая о том, найдется ли в кошельке полтора рубля, чтобы купить сейчас мальчику модель для склеивания.

В конце концов, он сам очень расстроился из-за двойки, надо его подбодрить.

- Фигушки, - отозвался Кеша, - пятьдесят шесть!

Я удивилась: - Да ну?

Кеша протянул мне тетрадку, на обороте которой была написана таблица умножения.

- Смотри. Семью восемь, пятьдесят шесть, а не сорок восемь, как утверждаешь ты. Мама, мы с тобой просто не способны к арифметике, у тебя чего по математике в школе стояло?

- Два, - честно ответила я.

- И у меня два, - вздохнул Кеша. - Вот водитель удивится: ни с кем не сталкивался, а на автобусе вмятина!

Прошло много лет, ко мне, писательнице Дарье Донцовой, пришла корреспондентка из "Учительской газеты". Интервью крутилось вокруг проблем воспитания, я, пытаясь изображать из себя Макаренко, рассуждала о детской психологии. Тут появился Кеша, уже сам ставший отцом. Журналистка мигом обратилась к нему:

- Скажите, а как вас воспитывала мама?

Кеша хмыкнул:

- Сурово. Била головой об автобус за двойки.

Корреспондентка чуть не упала со стула.

- Вы шутите?

- Вовсе нет, - ответил гадкий Аркадий. - Очень хорошо помню, какая вмятина на борту осталась.

Но если я, расстраиваясь, ругала Кешку, то Наташка решила исправлять ситуацию иным способом.

- Сегодня я сама пойду на родительское собрание, - заявила она. - Сиди дома.

Она сбегала в школу и вернулась страшно довольная.

- Все в порядке.