Записки брюзги, или Какими мы (не) будем

Но поведение российской власти оскорбляет мое эстетическое (историческое) чутье. То есть понятно, что власть, оно же новый менеджмент ООО «Россия», разогнало прежний менеджмент, провело допэмиссию, получило долю в собственности – и все это под лозунгом, что прежний (либеральный) менеджмент только и грабил народ. Но почему бы не отреагировать на заказ народа, взыскующего империи («развал СССР был величайшей трагедией века» – Путин, аплодисменты), по законам империи?

Например, можно Русский марш расстрелять: в народе, требующем от власти силы, это было воспринято бы тепло: так тепло Путин принимал Каримова после расстрела им Исламского марша.

Или встать во главе марша – в косоворотке, на белом коне, хлеща нагайкой инородцев.

И то и другое было бы хорошей, на крови, смычкой власти и народа, и у каждой либеральной блохи было бы время и повод спрыгнуть в демократическое зарубежье, к радости, кстати, пса.

Но если власть запрещает Русский марш, а Русский марш не исчезает, а в буквальном смысле уходит под землю, то дела наши плохи.

Это значит, что топ-менеджмент ООО «Россия» в действительности бьется не за империю, а за монополию на рынке. Потому что хочет жить, как живет топ-менеджмент либеральных демократий, но не отвечать за последствия. И потому не готов с либеральным миром воевать. Его народ призвал кровопролитие учинять, а он чижика съел.

И вот это меня пугает больше всего, потому что съеденного чижика битый и сбитый с толку пес может и не простить – и прыгнуть. И тогда новый топ-менеджер, приведенный толпой (как толпой был приведен к власти Ельцин, во что никак не мог поверить Горбачев), может оказаться из тех, кто ничего не боится, потому что сам из голытьбы, из недокормленных мужчин с окраин, или из наставников недокормленных мужчин с окраин, что выросли из недокормленных пацанов с горящими глазами, не боявшихся громить рынки.

Понимаете?

При таком раскладе ни у кого не будет времени на то, чтобы продать обесценившуюся недвижимость, проскочить под железным занавесом и, переводя дух, обустроиться в какой-нибудь Новой Зеландии, где, как либеральным блохам известно, дивно хорош совиньон-блан, который, если честно, я ставлю как ценность выше империи.

Ужас в том, что менеджмент ООО «Россия», похоже, ставит его выше тоже.

2006

Рублево-Куршевельский склон

Хемингуэй, описывая послевоенную dolce vita – открытие Ривьеры богачами, освоение Cote d’Azure – использовал, если не ошибаюсь, образ рыбы-лоцмана, акулы и прилипалы. Рыба-лоцман открывала неизвестное место, акула-миллионер делала его модным, а рыбки-прилипалы разбалтывали тайну и портили все. Приходилось искать новое.

Я к тому, что русским сезонам Куршевеля, в котором этим январем кое-кто рисковал свободой (пока вы, граждане, кушали оливье), – уже примерно пять лет. Роман Абрамович, в прошлом году передвигавшийся по склонам на меховых охотничьих лыжах – в этом не приехал. Михаила Прохорова, как известно, бросили в кутузку (мне повезло, я успел вовремя смыться). На главной площади Круазетт, где из достопримечательностей раньше была одна карусель, компания «Мегафон» воздвигла ледяную Спасскую башню – спасибо, не в натуральную величину. То есть те, кто злорадствуют по поводу «конца Куршевеля», правы. Новогодняя игрушка, прелестная альпийская деревушка перестала, условно говоря, быть личным открытием горнолыжной семьи Потаниных-Прохорова-«Норникеля» и узкого круга примкнувшего гламура.

«Куршевель» (через «е», а не «а»!) перестал быть паролем клана богатых и красивых – и стал понятием собирательным, стоящим в словаре синонимов напротив «Ксюша Собчак» (Ксюши, кстати, я в этом году тоже в К. не видел). Каждый теперь фамильярен с К., и судит о К., и презрителен к К. – а отчего ж не быть, если там просаживают миллионы, развратничают миллиардеры и катаются на лыжах, инкрустированных бриллиантами?

И ведь лыжи с бриллиантами – от Lacroix – в К. действительно продаются. Тридцать шесть тысяч евро пара. Кто-то их покупает. Но это единственная правда о К. Остальное – миф.

МИФ О ДЕНЬГАХ

Газета, когда-то бывшая рупором либералов, отводит К. три полосы и пишет взахлеб: самый дорогой курорт в мире! Ски-пасс на подъемники – сорок шесть евро! Занятие ребенка с инструктором – пятьсот евро! Цены в гостиницах – за облаками! (Истерика 98-го: доллар будет стоить тридцать рублей! Нет, пятьдесят! А я говорю, сто, и все мы умрем!) Понятно, никто из писавших в К. не был.

На самом деле русская неделя в Куршевеле, с 2 по 9 января (далее джет-сет перемещается в Санкт-Мориц) – это сезон снижения цен: основной контингент, французы, разъезжаются после рождественских отпусков. Номер в дизайн-отеле Куршевеля-1650 Le Seizena стоит уже не триста, а двести тридцать евро. В самом шикарном и престижном Куршевеле-1850 (весь К. – четыре деревеньки, разбросанные по разным высотам) экономные умники заранее бронируют номера по сто двадцать евро, а приезжающие большой компанией снимают шале: так еще выгоднее. То есть по ценам на проживание – выходит Финляндия.