Записки чекиста Братченко

— Да не бойсь, я тебя не трону. Куда едешь?

— В Крайск. Ты, случаем, не оттуда? Как там? Красные?

— Тебе-то какие нужны?

— Любые подходят, лишь бы не трогали! В Сосновку вчерась налетели не поймешь какие. «Мы, говорят, защитники народа!» И как начали те защитники грабить, только перья полетели! Нагрузил я подводу барахлишком, да быстрей из дома. Атаман ихний разъезжает на вороном коне. А войско у его, как из Ноева ковчега: и казаки, и кацапы, и ойроты. Все гутарят по-разному, а грабят одинаково.

Мужик, сплюнув в сердцах, дернул вожжи. Накрытая снегом, как попоной, лошаденка медленно поплелась. Я долго смотрел ему вслед.

Итак, банда Степняка в Сосновке! Тридцать верст по проселку.

10

Рассветало, когда я вошел в деревню. В стеклянном воздухе висели белые дымки. Возле хат, привязанные к плетням, топтались кони. Возле пятистенного с железной крышей дома я увидел часового и сообразил, что здесь находятся штаб. Часовой — огромного роста, в мохнатой папахе — шагнул навстречу:

— Чего надоть?

— Я хочу видеть господина Степняка, — сухо ответил я.

— Какой он те господин? — проворчал казак. — Он, стал быть, верховный командующий армией. Нельзя его видеть!

— Почему?

— Ты меня ще спытай! — грозно сказал часовой, наклонив штык. — Я те сей минут отвечу!

Пожав плечами, я хотел отойти. В это время рядом раздался приятный тенор:

— Господина командующего изволите спрашивать?

Ко мне приближался странный человек, на которого нельзя было смотреть без удивления. Голова его, повязанная голубым шарфом, казалась необыкновенно большой в сравнении с крохотным, щуплым телом. На ногах красовались белые сапоги с желтыми отворотами, как будто взятые напрокат из театральной костюмерной. Сухонькое сморщенное лицо подергивалось, ежесекундно меняя выражение. На поясе висели огромная деревянная кобура и три гранаты.

— Да, мне нужен Анисим Акинфович Степняк, — сдержанно ответил я. — Но с кем имею честь?

— Начальник политического отдела Осип Чернов, — выпятив грудь, важно произнес мужчина. — Ваше имя?

— Оно названо в письме, которое я должен передать в собственные руки господина командующего, — приятно улыбнулся я и подумал: «Это что еще за шут гороховый?»

Чернов пожевал губами:

— Прошу!

В избе было жарко натоплено. В большой комнате, вся обстановка которой состояла из стола и двух скамеек, я увидел невысокого мужчину, одетого в серый военного покроя костюм. Он был чисто выбрит, причесан на косой — пробор, надушен одеколоном и вообще имел весьма цивилизованный вид. Это. видимо, и был атаман Степняк. Увидев меня, он поднял бровь и картинно отставил тонкую ногу в лакированном сапоге. Чернов что-то шепнул ему.

— Гм! — покосился на меня Степняк. — Давайте письмо!

Я сел на табурет, не торопясь снял шапку и попросил нож. Распоров подкладку, я вынул свернутый листок папиросной бумаги. Командующий жадно прочитал письмо, порвал его и, не меняя мрачного и подозрительного выражения лица, обратился ко мне:

— Рад видеть вас! Что касается ответа, то его вы получите, как только я проконсультируюсь с членами автономного ойротского правительства.

— Что, что? — чуть было не вырвалось у меня, но я вовремя сдержался. «О каком «правительстве» идет речь?..»

Словно подслушав мои мысли, Степняк сказал:

— Вижу недоумение на вашем лице, подполковник! Но потерпите, все станет ясно! Осип! — покосился он на Чернова. — Сведи подполковника позавтракать и пошли кого-нибудь за министрами.

Он так легко произнес это слово «министры» и так неправдоподобно, дико прозвучало оно в закопченной избе, что я на секунду усомнился, уж не шутит ли он с похмелья. Но он не шутил.

Хлебая вкусные, наваристые щи в опрятной светелке, куда привел меня Чернов, я разговорился с денщиком, который мне прислуживал. Оказывается, усилиями Степняка было создано так называемое «правительство» Алтая; в него вошли влиятельные алтайские князьки-зайсаны, богатые скотопромышленники и несколько политических авантюристов, называющих себя «депутатами» от местной национальной партии.

За мной пришел Осип Чернов.

— Вам разрешено присутствовать на заседании кабинета, — провозгласил он торжественно, почему-то ухмыляясь уголками губ.

В комнате было накурено. Я огляделся. На лавках сидело человек двадцать. У окна разместились алтайцы в национальных костюмах — расшитых шелком и стеклярусом длинных ватных халатах с красными широкими поясами и бархатных шапках. В одном из них я узнал Темира, мнимого пастуха, который, как выяснилось позже, оказался не кем иным, как самим зайсаном Алпамысовым! Сердце у меня упало, но я взял себя в руки, подумав: «Не узнал все-таки меня господин Алпамысов...» Рядом с зайсаном ерзали на скамье какие-то бледные, истощенные господа в потертых сюртуках и желтых манишках, похожие на провинциальных присяжных поверенных. Кресло председателя занимал Степняк.