Записки Черного Властелина

Драматический герой – птица редкая, и, что скрывать, мой любимец. Это человек думающий, развитый, озабоченный мировыми проблемами. Он не несется по земле, как неуправляемая торпеда, в надежде, что Судьба сама определит, куда ему шарахнуть, – нет, он пытается вникнуть в самую суть конфликта Добра со Злом (чтобы, значится, искоренить последнее окончательно и бесповоротно). С таким противником приятно иметь дело; драматические способны на нешаблонные ходы и обеспечивают высокую напряженность действия. Борьба с наступающим мраком, тревога о судьбах всего сущего, посевная на ниве разумного, доброго, вечного – здесь все серьезно. Что особенно приятно, с драматическими чаще прочих возникает иллюзия победы, в душах наиболее восприимчивых из них удается даже заронить сомнение: а все ли они правильно делают? Нет ли какого-то смысла в уже имеющимся порядке мироздания? Но это, разумеется, ненадолго. Проведя необходимую работу над своим моральным обликом и нравственно возвысившись, они тоже приходят ко мне с недвусмысленными намерениями. Происходит, правда, все по-другому – ответственно, чинно, после победы демонстрируется спокойный триумф и непоколебимая уверенность в светлом будущем. А сама драма наступает у таких героев значительно позже, ближе к концу жизни, где их поджидает жестокое разочарование. С драматическими я всегда чувствую себя заранее отмщенным.

И, наконец, герой героический. Как с очевидностью следует из названия – это человек, о котором мало что можно сказать. Естественно, тип самый распространенный и уверенно занимающий последнюю ступеньку в моем личном рейтинге. Основная характерная черта героического – наличие грубой физической силы, лучше или хуже подкрепленной умением обращаться с оружием. Интересы такой личности обычно крайне ограниченны – пожрать, выпить, перепихнуться с кем-нибудь, а поведенческие принципы исчерпываются моделью: наслушался волшебников, уяснил задачу, взял Меч и пошел х…ярить по бездорожью… По поводу своих взаимоотношений с героическими могу сказать только, что, когда такое противостояние оформляется с неизбежностью, мечтаю об одном – побыстрее бы все закончилось!

В завершение экскурса могу лишь еще раз подчеркнуть уникальность обстановки в С. Хмари. Мало того, что, по сути, там присутствовали герои всех трех типов, так при этом у них наблюдались значительные отклонения от вышеописанных образцов. Эрик вроде напрашивается в лирические, но любвеобильность для этого у него не на уровне (это пока не очень заметно, но поверьте на слово), у Джерри отличные задатки драматического, однако он успел стать замшелым эгоистом, а Бугай… Ну, этот являл бы собой прекрасный пример героического, если бы не наличие мозгов.

Глава третья

Когда лучи солнца, медленно ползшие вверх по лицу Джерри, добрались до глаз, он вынужден был признать, что спать долее невозможно. И так-то стыдоба, окошко в сарае Бугая располагалось высоко, и до сеновала солнце могло добраться только часам к десяти – по деревенскому распорядку не то что утро, а вполне уже середина дня. Джерри же, вылезая из уютного сена, отряхиваясь и не торопясь выходя на двор, никаких угрызений совести по поводу позднего подъема не испытывал (скорее даже был благодарен Бугаю за то, что будить не стали). Беспокоило его другое – жрать хотелось немилосердно. Между тем, завтрак тут потребили несколько часов назад, а обеда еще ждать и ждать… Рассеянно оглядывая пустынный двор, Джерри задался логичным вопросом: а не пойти ли, собственно, домой? Конечно, папахен будет в ярости, но наверняка они там по уши заняты подготовкой к празднику и долго ругаться не смогут, а если просочиться незаметно на кухню, то вообще трепка может прийтись уже на сытый желудок. В целом, приятная перспектива.

А что же черные? Ну, надо признать, с некоторого, пусть и небольшого отдаления во времени они не выглядели столь устрашающе. Джерри даже не совсем понимал, чего он так испугался-то вчера? Подумаешь, поговорить с ним хотят. Ладно, можно послушать, прикинуться болваном, черные поймут, что ошиблись, отвяжутся, и сразу на кухню…

Покуда подобные мысли проносились в голове Джерри, ноги сами несли его к калитке, а глаза, в столь же автоматическом режиме, зафиксировали по ту сторону забора Бугая, першего парочку здоровенных ведер с водой. По-прежнему увлеченный видениями пищи, трактирщик кивнул другу, придержал ему калитку и едва услышал слова, донесшиеся вслед:

– Мраз заходил.

Только тот удивительный факт, что Бугай заговорил первым, заставил Джерри отвлечься. Когда же смысл сказанного дошел, он живо развернулся, догнал Бугая и засеменил рядом:

– Эй, эй! И чего?.. Меня спрашивал, да? А ты?.. Не, ну ты-то молчал, понятное дело. А он?.. Постоял, постоял и ушел? Или все ж сказал чего?

В глубине души Джерри надеялся, что как раз таки просто ушел, но Бугай чуть качнул головой, вылил ведро в бадью, стоявшую у крыльца, критически осмотрел емкость (еще не до краев) и только потом ответил:

– Велел передать тебе, ежели увижу, что прятаться бесполезно.