Записки Джека-Потрошителя

На полках тускло поблескивают оловянные заварные чайники. Страйд веселеет и, стряхнув с себя мрачное настроение, интересуется, где, по мнению Кэтрин, она могла бы раздобыть немного денег. В конце концов, она еще не умерла, а на Майкла рассчитывать не приходится. Кидни не собирается поддерживать ее разгульный образ жизни, да и сам зарабатывает сущие гроши. А для Элизабет Страйд единственным реальным способом раздобыть деньги была проституция.

— Я бы на твоем месте искала таких, кто здесь заплатит за вас обоих! — говорит Лейн.

Дело в том, что в этой ночлежке, как и во многих других, пара может снять двуспальную кровать за восемь пенни. Кровати разделены перегородками, каждая из которых не доходит до потолка, так что соседи слышат все, что делается на других кроватях. Обстановку нельзя назвать интимной, но зато у Потрошителя здесь нет никаких шансов.

— Мне не нужна койка, я хочу немного заработать! — Страйд ухмыляется.

— Может быть, в мужской комнате для тебя кто-то найдется?

Элизабет брезгливо кривится. Мужская комната ночлежки, предназначенная для одиноких мужчин, была наполнена таким тяжелым смрадом немытых тел, грязной одежды и табачного дыма, что непривычный человек упал бы в обморок. Такое время от времени случалось с наивными проповедниками, что наведывались в эти ночлежки. Проповедников выносили на улицу и укладывали до прибытия врача на тротуар; правда, сочувствия они ни у кого не вызывали.

— Да, верно, ты же служила у важных господ, теперь не хочешь иметь дело с бедняками! — добродушно усмехается подруга.

— Нет, но лучше уж поищу кого-нибудь почистоплотнее!

— А отчего тебя выставили? Стащила что-нибудь? — бесцеремонно интересуется Лейн.

Страйд оскорбленно фыркает, хотя она ушла от Дарлинга трое суток тому назад, в самом деле кое-что прихватив с собой. Помимо куска черного бархата (он, на ее взгляд, давно пылился там, в шкафу, без дела), добычу Элизабет составили несколько безделушек и немного столового серебра — то, что она легко могла продать в Уайтчепеле. Вряд ли эти господа станут беспокоиться из-за подобной чепухи. Вероятно, даже не заметят пропажу! Тем не менее она никогда не расскажет Кэтрин о том, что именно заставило ее оставить место у Гарольда Дарлинга. У нее до сих пор бегут мурашки по коже при одном воспоминании об этом доме… А Кэтрин все равно не поверит, она ведь знает, как Элизабет Страйд горазда на выдумки. Элизабет исчерпала кредит доверия у всех, с кем была знакома хоть сколько-нибудь продолжительное время. У всех, кроме Майкла Кидни, но и он ничего не узнает. Ни к чему это! Ей нравится дразнить Майкла, он слишком часто позволял себе распускать руки! Пусть думает, что она провела это время с мужчиной. Пусть ревнует!

— Ладно, ты знаешь про клуб на Бернер-стрит? — Кэтрин Лейн готова поделиться с подругой полезной информацией.

— Бернер-стрит? — переспрашивает та.

Кэтрин рассказывает все, что знает. На этой улице, занятой выходцами из Германии и Польши, с некоторых пор существует Международный рабочий клуб. В клуб входят мужчины, преимущественно, эмигранты — евреи, русские, немцы, французы, поляки и чехи. Для вступления необходимо разделять социалистические взгляды, и это единственное условие. Члены клуба собираются по субботам в половине девятого вечера, чтобы обсудить различные политические вопросы. Затем они обычно развлекаются пением на немецком и русском языках и плясками. После собрания, когда все расходятся, можно без труда подцепить клиента, благо социалисты в этом плане ничем не отличаются от обычных мужчин.

Страйд размышляет, она умная женщина и хорошо знает, что если речь идет о политике, то там наверняка можно нарваться на шпика. Лейн, впрочем, ее разубеждает — никто из знакомых ей проституток никогда не попадал в неприятности на Бернер-стрит, а социалисты были хорошими клиентами, от которых не приходилось ждать никаких выходок. Кроме того, полиция сейчас занята поисками Джека-Потрошителя!

— Если кого и следует по-настоящему опасаться, — замечает она, — то этого убийцы!

Они разговаривают негромко, но последнюю фразу Кэтрин случайно слышит одна из соседок, а она пьяна, как и многие здесь сейчас. Слово «убийца» служит катализатором, у женщины начинается истерика.

— Нас всех могут убить! — повторяет она снова и снова, каждый раз громче, так что теперь уже все присутствующие слышат ее. — Мы никому не нужны, до нас никому нет дела…