Записки экспедитора Тайной канцелярии

Девочка смерила презрительным взглядом «беду», что свалилась на голову ее Ванюши нежданно-негаданно, упрямо шмыгнула носом и, буркнув «Ну-ну», зашлепала босыми ногами к себе в комнату.

– Ох, коза растет! – усмехнулся ей вслед Егор и побежал закладывать лошадей.

Оказавшись, наконец, в карете наедине с ночной гостьей, Самойлов приступил к допросу.

– Так что случилось?

– Один посетитель умер прямо у нас! – донесла Лили ужасную весть.

– Всего-то? – нарочито легкомысленно усмехнулся Иван. Побывав уже не в одной переделке, он мог себе позволить некоторое хладнокровие перед лицом новой беды. К тому же молоденькая девица так забавно выговаривала слова, чуть картавя (видать, нездешняя), волнуясь и расширяя при этом глаза для пущей значимости, что Ваня просто не смог удержаться.

– Он умер в постели! – не унималась Лили. Затем перешла на шепот, хотя их и так вряд ли кто-нибудь мог слышать. – И он очень важный!

– Важный? – иронично переспросил Самойлов. Тьфу, пропасть! Ну что за снисходительный тон привязался! Иван все пытался заговорить серьезнее, да только больно не вязался титул «важный господин» с тем неважным местом, где предстал он перед господом.

– Очень! – подтвердила девица.

На том короткий допрос и завершился. Чувства подсказывали Ивану, что более ничего путного его спутница не знает, да и пора было поразмыслить и прикинуть, как браться за это дело. Оставшуюся дорогу они ехали молча.

Глава II,

в коей выясняется, что пути господни неисповедимы, а договориться с Ушаковым не всегда возможно

Едва Самойлов зашел в маленькую гостиную «дома свиданий», как к нему кинулась взволнованная дамочка лет тридцати с небольшим, судя по всему, хозяйка заведения. Остальные девицы, впрочем, тут же стайкой окружили их.

– Мой бог! Это такое пятно на мой дом. Нашел, где умереть, подлец! – восклицала мадам Софи.

Надо сказать, что она была женщиной сильной воли, во власть эмоций попадала редко. По воле случая еще молоденькой девушкой оказалась в чужой стране совсем без средств – ее в качестве трофея Гангутской баталии привез с собой с далекого Аландского острова молодой русский офицер. Он, правда, был с ней ласков, но только вскоре по прибытии в Санкт-Петербург скосила его лихорадка, от коей он и помер. Как мыкалась юная финка, не имевшая никаких связей, изгнанная с казенной квартиры, совсем не понимавшая чужого языка – один бог знает. Но только она не растерялась и воспользовалась своим природным богатством – молодостью, миловидностью и умом. Обольщая одного за другим нужных людей, она сколотила кое-какой капиталец, он-то и позволил ей открыть сие заведение – пусть небольшое, но чистенькое. Даже важная клиентура им не брезговала, комнаты почти никогда не пустовали. Теперь уже не нужно ей было своим телом добывать деньги. Пять нанятых девиц (все, кроме злосчастной Глаши, – иноземки, из бедноты, но с манерами) работали с клиентами, принося мадам Софи (Суви по-фински, но ей нравилось называть себя Софи, на французский манер) немалый доход. Нынешний случай совсем не входил в ее планы, и она скорее рассердилась, чем испугалась. Оставалась надежда только на заступничество все тех же нужных людей, одним из которых был Ушаков. Он, правда, использовал ее девочек совсем в других целях, но обязан ей все равно был – тут уж как ни крути.

– Где он? – нетерпеливо прикрикнул Самойлов, и мадам поспешно повела офицера вверх по лестнице.

Войдя в спальню, Иван аж присвистнул – столь колоритной оказалась обнаруженная там картина: труп, раскинувшийся во всю кровать, дрожащая полуголая девка в углу, следы начавшегося, но так и не оконченного блуда. В комнату тут же набились девицы, Егорка, слегка ошалевший от обилия доступной женской плоти, тоже не отставал. Приключение нравилось ему все больше, но Самойлов спустил его с небес на землю:

– Сообщи Ушакову, что я уже здесь.

Пришлось спешно исполнять поручение.

Мадам все суетилась и причитала, хотя не то чтобы слишком искренне, скорее, с целью произвести нужное впечатление.

– Я снабжаю господин Ушаков информацией, и он говориль, что я могу рассчитывать на помощь, если что, – сообщила она в итоге Самойлову, сменив горестный тон на доверительный.

– Мадам, я уже все понял, – осадил ее Иван, изрядно уставший от трескотни. – Прошу вас, – он указал ей на дверь.

Делать нечего, пришлось повиноваться. Софи прикинула, что у нее есть еще возможность повлиять на Андрея Ивановича, с тем она уж точно знала, как договориться, шикнула на девок и вместе с ними покинула спальню.

Иван склонился над покойником, заглянул ему в лицо. Затем обернулся к девице в углу:

– Как зовут-то? А?

– М-меня? – дрожащим голосом переспросила та.

– Ну, как меня зовут, я знаю, – давешняя ирония опять вернулась к нашему герою.

– Глаша, – еле выговорила девушка.

Видя ее окончательно беспомощное положение, Ваня смягчился.