Записки герцога Лозена

— Я вовсе не хочу скрывать от вас, Лозен, что я вас люблю, — сказала она, — но в то же время я должна вам сказать, что эта любовь, которая для меня дороже жизни, должна повлечь за собой ужасные последствия для нас обоих, если мы не найдем в себе силы расстаться немедленно. Слушайте меня внимательно и вы убедитесь в том, что признание, которое я вам сейчас сделаю, действительно доказывает, насколько я вас люблю. Обладая известной способностью нравиться и очаровывать людей, я уже с ранних лет привыкла к поклонению со стороны мужчин; оно всегда льстило моему самолюбию, и с тех пор как я себя помню, я всегда была склонна к кокетству. Я вышла замуж не по любви, но зато я всегда уважала своего мужа и уважаю его с каждым днем все больше. Из всех моих поклонников самым ревностным был польский король. Мне очень льстило, что он предпочел меня самой красивой женщине в Варшаве, но, тем не менее, я не желала стать его любовницей. Князь Репнин, русский посланник в Варшаве, тоже влюбился в меня, но я относилась к нему очень сухо. Смуты, раздиравшие мою несчастную родину, дали ему возможность показать в скором времени на деле свою любовь ко мне. Мои родители и мой муж очень рассердили императрицу своим постоянным неповиновением ее воле. Князь Репнин получил приказ поступить с нами как можно строже. Но князья Чарторыжские продолжали себя вести по-прежнему и все оставалось для них безнаказанным. Императрица, раздраженная этим, приказала князю Репнину арестовать их и конфисковать все их имущество. Она писала ему, что его жизнь находится в зависимости от его послушания. И мои родные погибли бы, если бы у Репнина не нашлось мужества противиться воле государыни. Я считала, что должна принести себя в жертву из благодарности и, скажу больше, в то время мне казалось, что благодарность моя даже перешла уже в любовь. В скором времени оказалось, что князю Репнину не оставалось ничего на свете кроме меня. Он потерял пост посланника, потерял все свое состояние и впал в немилость у императрицы; благодаря тому, что он любил меня, этот человек, поражавший всю Польшу роскошью своей жизни, принужден был довольствоваться ежегодным доходом, не превышавшим и тысячи дукатов. Он не мог вернуться уже а Россию, и просил меня ехать путешествовать с ним по Европе. Я, конечно, не задумалась бросить все, чтобы следовать за ним. Один из его родственников постарался примирить его с государыней и она позволила ему опять вступить в должность командира полка в армии Румянцева. Но он отказался и от этой чести и этим окончательно восстановил против себя государыню. Мы жили с ним очень хорошо и никогда не ссорились до тех пор, пока он не приревновал меня к де Гвину. Тут он начал делать мне такие жестокие сцены, что часто страшно оскорблял меня; мне казалось, что я заслуживаю больше доверия со стороны человека, которому пожертвовала всем. Но я переносила его выходки с большим терпением, хотя должна сознаться, что де Гвин нравился мне гораздо более его, и мне очень льстило внимание, которое он оказывал мне; мне кажется, я в состоянии была бы даже полюбить его, если бы он только сам не был так влюблен в себя. Я сделала над собой усилие и подавила всякое чувство к нему. Этому много помогло и то обстоятельство, что я познакомилась тогда с вами. Я слишком скоро почувствовала разницу между вами. Но все же я должна сказать вам, что хотя мне предстоит жить и умереть несчастной от неудовлетворенной любви, я останусь верна своему князю, который потерял все на свете из-за меня.

— Бегите же от меня, оставьте бедную женщину, которая не могла бы вас осчастливить, даже при всем своем желании. Верьте мне, что любовь, не основанная на доверии, является только источником вечных страданий, а какое вы имеете основание верить в меня? Можете ли вы питать доверие к той, которая обманула князя Репнина и чуть не полюбила де Гвина? Всякое доказательство в моей любви только еще более убедит меня и вас в том, что женщина может любить несколько раз, и поэтому доверять ей нельзя. Уж если я могла разлюбить и обмануть князя, которому обязана решительно всем, какая же у вас гарантия быть любимым мною вечно, когда я решительно ничем не обязана вам? К тому же вы и не подозреваете, как я буду мучиться моей любовью к вам, как я буду несчастна при мысли, что изменяю князю?! Ведь каждый день я буду упрекать себя в том, что отношусь нечестно к своим детям, к своим родным, к мужу, к князю... Одним словом, это будет не жизнь, а ад, и долго продолжаться она не может.