Записки городского хирурга

Казалось, прямо сейчас, откуда-то сбоку со скрипом отворятся широкие двери и войдут сюда, брякая шашками в вытертых ножнах, понурые справные молодцы с короткими кавалерийскими карабинами за спиной в серых шинелях и с погонами Белой армии на плечах. И примутся молча и торопливо грузить на стоящие неподалеку подводы тех, кому требовалась эвакуация. А нуждались в ней, похоже, все. И будто послышался вдалеке надрывный гудок пришвартованного недалеко корабля, призывавший поторопиться, и ржание запряженных в телеги застоявшихся лошадей.

Мы с интерном с невероятным трудом протиснулись сквозь людскую массу и чудом пропихнулись в хирургический кабинет. Жалких размеров комната с табличкой на входе «Смотровая хирурга» оказалась набитой народом. Публика была весьма многолика и словоохотна. Похоже, что изъяснялись все разом, но каждый о своем. Кто-то пытался еще и жестикулировать руками, задевая соседей. Подкрепляли свои слова отборным матом, но в такой неимоверной толчее и гуле это оставалось без особого внимания.

За стандартным, покрытым бессчетными царапинами казенным столом близ окна восседали Павел и Леонид Михайлович. Самих докторов видно не было, но на их присутствие в кабинете указывали два белоснежных накрахмаленных форменных колпака, сиротливо возвышавшихся над склонившимися вокруг них посетителями.

Я насчитал восемь носилок, расположившихся полукругом подле стола, со стонущими и молящими о помощи страдальцами, силившихся перекричать общий шум.

– Леонид Михайлович, кого надобно смотреть? – крикнул я, с трудом пробившись к столу, при этом нежно оттерев корпусом в сторону двух довольно миловидных женщин в дорогих кожаных куртках со скорбными лицами, пытающихся показать ответственному хирургу кипу мятых листов на стандартных бланках.

– Вот на тех каталках любого! Не ошибетесь! «Скорики» просто с ума посходили, пятнадцать человек привезли в течение последнего часа. Из них только восемь лежачих!

– Понял! – скривился я, ощутив, что кто-то в сутолоке наступил мне одновременно на обе ноги сразу.

– Что с вами случилось? – наклонился я над ближайшей каталкой.

– Уже месяц как живот болит, – отозвался скрипучий старческий голос.

– Это моя родная бабушка, – раздалось откуда-то сзади. – Мы ее месяц не видели, она одна живет. Мы ее сегодня утром решили навестить, а у нее, оказывается, живот болит. Мы «Скорую» и вызвали, – пулеметной очередью голос выстрелил в меня информацией.

– Молодцы! – похвалил я. – А в поликлинику почему не обратились?

– Да вы что? – Предо мной предстало неопределенного пола существо с распушенными фиолетовыми волосами и разнообразными блестящими модными железяками, обильно усеявшими прыщавое лицо говорившего. – У нее живот уже месяц болит, а мы в поликлинику? Вдруг у нее аппендицит приключился?

– Логично. Вас как величать?

– Чаво? – не поняло существо.

– Звать, говорю, вас как?

– Ну, Настя.

– Так вот, Настя, если бы у вашей бабушки приключился аппендицит, то за месяц она не один раз могла помереть от осложнений.

– Так и че нам теперь делать? В поликлинику ее везти?

– Зачем же? Я ее осмотрю, направим на анализы, обследование, потом более предметно и поговорим.

– Чаво потом?

– Потом, говорю, скажу, что с ней. Поняла?

– Угу.

Следующим оказался довольно дряхлый дедушка, больше недели не ходивший в туалет по-большому. На вопрос, пытались ли ему давать слабительное или, на худой конец, поставить очистительную клизму, потный брюхатый мужик и желчная вертлявая тетка, сопровождавшие пенсионера, округлили глаза и дружно замотали головой. Вопрос о поликлинике также повис в воздухе.

Далее следовал некий средней руки бизнесмен, вибрировавший на каталке мелкой потрясающей дрожью, ежеминутно покрываясь липкой испариной.

– Доктор, понимаете, неделю пил виски, и ничего! А вот два дня, как на коньяк перешел, и вот результат! – грустно поведал бизнесмен, вяло разводя руками. – Все утро блюю, и живот как-то странно болит. То схватит, то опустит, то схватит, то опустит. И трясет еще очень, прямо как вибратор какой вовнутрь проглотил. Эх, не надо было на коньяк переходить! Знал же, что все так закончится!

– У тебя давно все к этому шло. Коньяк тут ни при чем! – гневно произнесла некогда красивая дама бальзаковского возраста, рано увядшая из-за пьяных выходок мужа. – Алкоголик несчастный.

– А почему несчастный? – пытался ерничать муж. – Может, я в пьяном виде только и счастлив!

– Он у вас эстет? – обернулся я к даме.

– Да. Любит дорогие коньяки, виски, шикарных длинноногих блондинок, дорогие машины!

– Люся! – поморщился на каталке эстет.

– Что Люся?!

– Прекрати, кругом же люди!

– А что я такого сказала? Доктор прав: ты – эстет, любишь все эффектное, красивое, необычное. Вот когда издохнешь от пьянки своей в объятиях роскошной шалавы, то и гроб у тебя будет тоже утонченный. Резной, дубовый. Или лучше ореховый, а, Коля? Может, раскошелиться на гроб из красного дерева?

– Ну Люся! Ну не здесь, я тебя умоляю! – испуганно зашептал Коля.