Записки из чемодана

Пока мы разговаривали с Сухановым, в кабинет позвали Москаленко — командующего МВО, генерал-полковника, Батицкого — генерал-лейтенанта, командующего ПВО, и Боканова* заместителя командующего, и сказали им, чтобы арестованного Берию отвезли на гарнизонную гауптвахту и держали под строгой охраной. Через несколько минут они все вывели Берию, и я видел, как он держал одной рукой штаны.

Приехал я в министерство. Я вызвал наиболее преданных партии товарищей, которых я хорошо знал, в том числе Добрынин и Труше… <нрзб>. Распределил, кто за кем из подлежащих аресту должен ехать на квартиру, так как время уже было около 8 часов вечера, арестованных привезти сюда, разместив их по камерам. Сам же созвонился с Соколовским и передал <информацию> об аресте Берии и рассказал, как надо задержать Гоглидзе и Кобулова. При этом сослаться на решение ЦК.

Соколовский начал возражать, что он этого не сумеет сделать. «Приезжай сам, я не знаю как». Пришлось кропотливо рассказать, как разоружить их и задержать у него в кабинете, куда их надо вызвать. Он ответил: «Ну, кажется, понял». Я говорю: «Действуй, Василий Данилович, а мне сразу позвони, а завтра самолетом, под конвоем отправь их в Москву в мое распоряжение».

Затем предупредил телефонисток ВЧ и кремлевской АТС, чтобы с квартирой Берии никого не соединяли, а также с Берлином, кроме Хрущева и Молотова. Через час стали приводить арестованных, и с этим в течение 1,5 часа справились.

Около 11 часов утра мне позвонил Соколовский и сказал, что все сделал, как я рассказал.

Ночь «спали» в министерстве, за это время и поодиночке разоружал бериевскую охрану. Вначале полковника Саркисова, затем полковника Надарая*, а потом уже остальных. Саркисов вел себя нормально, а когда у Надарая я стал забирать револьвер, он ухватил мою руку и говорит: «Не отдам», но в это же время смотрит мне в глаза, мол, как быть?

Я знал, что он ко мне всегда с уважением относился, и нередко, когда я спрашивал: «Как живешь?», то он махал рукой и показывал вид, что недоволен своей работой, а иногда у него и проскальзывало это настроение в разговорах со мной, а как только кто появлялся, он прекращал разговор.

Я ему строго сказал: «Надарай, слушайся меня. Берия арестован, если сделаешь какую глупость, будет хуже». Он потихоньку стал разжимать руку, и я взял револьвер. Когда я стал его ощупывать сзади, а там, в кармане был «Вальтер», он опять меня схватил, но тут я уже резко выдернул у него револьвер. Затем спокойно с ним поговорил, чтобы он, как горячий грузин, не кипятился, и отправил его под охрану в комнату. В дальнейшем я их всех распустил по домам. Вот примерно так всю ночь и возились.

Морока была, когда я послал снять наружную охрану, стоявшую на улице, у особняка Берии[466]. Один <постовой> ушел, а другой ни в какую не захотел. Тогда я приказал предупредить его, что если он сейчас же не уйдет домой, то мы его посадим в тюрьму, и он ушел.

На следующий день пошли непрерывные звонки любопытных министров и других руководящих товарищей, с которыми мы были в хороших отношениях.

Часов в 15 нас с Кругловым вызвали в ЦК и сказали, чтобы мы приготовились и ехали допрашивать Берия в тюрьму, вернее, на гарнизонную гауптвахту, где он сидел. Нам Хрущев и Маленков подсказали ряд важных вопросов его автобиографии, а также выяснить, что он затевал с правительством.

Вернулись в кабинет к Круглову, а тот и заволновался: «А как мы будем смотреть ему в глаза? А что мы будем его спрашивать? А если он нас пошлет подальше?»

Вижу, что толку никакого не будет, я ему говорю: «Я составлю вопросник и буду сам допрашивать, а ты сиди и молчи». Тот согласился. Когда я пошел из кабинета, он не пускает: «Пиши тут». Полная растерянность. Я ему сказал, что буду составлять у себя, и ушел[467].

В 17:00 позвонили Москаленко, командующему MB О, в ведении которого была охрана Берия, и сказали, что едем допрашивать. Выехали, Круглов всю дорогу охал.

Приехали, там уже был Москаленко. Вошли в подземелье, там было несколько камер для пьяных буянов. Начали разговаривать, затем я говорю: «Ну, пошли». Только вошли в камеру, Берия сидел и хмуро глядел на нас.

В это время раздался звонок. Я подошел, мне Суханов передал, что т. Маленков и Хрущев вызывают вас обоих к себе. Они находятся в Большом театре на опере. Мы поехали обратно. Круглов доволен, а у меня неприятное чувство, почему не дали допросить.

В Большом театре, когда мы вошли, члены президиума сидели за кулисами, так как был антракт. Стол накрыт.

Выпили за наше здоровье, пригласили посмотреть оперу, я отказался, так как знал, что не для оперы вызвали, а затем они сказали: «Мы подумали и решили, что лучше будет, если следствие поведет генеральный прокурор Руденко, а потом мы создадим судебную комиссию».

Мы согласились, попрощавшись, поехали в МВД. Круглов радовался, а я ему сказал: «Видимо, Москаленко позвонил и внес предложение, чтобы допрашивал Руденко».