Записки из чемодана

Американские материалы имели особое для нас значение. Наш источник в американской разведке в годы войны, один из ее видных сотрудников, сообщал, что Валленберг, как агент американской разведки, установил связь с сотрудниками германских спецслужб. Под видом ведения переговоров о судьбе евреев на оккупированных территориях действует неофициальный канал регулярной связи между гитлеровской и американской разведками[653].

Валленберг был задержан СМЕРШем в начале 1945 года сразу после освобождения Будапешта. Вместе с ним были арестованы и словацкие дипломаты.

Первоначально Валленберга планировали передать шведской стороне, однако, когда из Первого управления (разведка) пришла ориентировка о его связях с гитлеровскими спецслужбами и американской разведкой, Сталин приказал Абакумову арестовать Валленберга и доставить его в Москву. Вместе с ним в Москву был направлен и его шофер — фамилии сейчас не помню[654].

Из документов, изъятых при Валленберге, следовало, что он имел регулярные контакты с высокопоставленными нацистами, в том числе с небезызвестным Эйхманом*, организатором массовых ликвидаций по уничтожению еврейского населения. Также были достоверные данные о том, что посольство Швеции в Будапеште выдавало дипломатические паспорта и иные документы сотрудникам гитлеровских служб безопасности для их прикрытия.

Валленберг подозревался в причастности к этой деятельности, поскольку неоднократно выезжал на оккупированные территории, в том числе, как я уже указывал, в Псков. Ему было предъявлено обвинение, как нацистскому шпиону.

Доброхотов поднял материалы Комитета информации и Следственной части по особо важным делам, из которых следовало, что вначале Валленберг числился за СМЕРШем, а потом за зам. начальника Следчасти — Лихачевым* (впоследствии расстрелянным).

Полковник Козырев* из Следчасти КГБ доложил мне, что никаких оперативных материалов в ходе следствия по делу Валленберга не было использовано. Прямых улик, изобличающих его в шпионаже, тоже не имелось. В то же время сам Валленберг не отрицал, что поддерживал постоянные связи с рядом видных нацистов и установленных МГБ американских разведчиков.

Из докладов Доброхотова и Федотова следовало, что Сталин и Молотов планировали использовать показания Валленберга для секретных переговоров с американцами о темах, не подлежащих обсуждению на Нюрнбергском процессе.

Федотов, который, по-моему, был членом комиссии по подготовке процесса, рассказал мне, что американцы пошли нам навстречу, сняв вопрос о секретных протоколах Молотова-Риббентропа 1939 года в обмен на то, что мы не подымаем вопрос о финансовых связях США с гитлеровскими промышленниками, при посредничестве семейства Валленберга и ведении ими сепаратных переговоров о мире.

После окончания Нюрнбергского процесса Рауль Валленберг потерял свою ценность. Сталин считал, что возвращать его домой не имело смысла, и, кажется, Молотов поставил вопрос о его ликвидации, так же как и ряда других американских, немецких и японских дипломатов, арестованных нами после войны.

Обстоятельства ликвидации Валленберга окончательно установить не удалось. Находящиеся в деле документы (рапорт тюремного врача о смерти и акт о кремации, подписанный начальником внутренней тюрьмы Мироновым и комендантом МГБ Блохиным*) свидетельствовали лишь о самом факте смерти Валленберга в 1947 году. Допрошенный по этому делу Блохин показал, что к ликвидации Валленберга его (Блохина) сотрудники отношения не имели, или, во всяком случае, он этого не помнит.

Допрошенный Майрановский* и работники его специальной лабораторной камеры подтвердили, что они ликвидировали в 1946–1947 годах ряд иностранных граждан, находившихся во внутренней лубянской и владимирской тюрьмах МГБ. Конкретных имен они также не помнили.

Абакумов, допрошенный Козыревым, подтвердил ликвидацию именно Р. Валленберга. Он ссылался на прямые указания Сталина и Молотова, которых он неоднократно подробно информировал об этом деле. Было также установлено, что непосредственное указание об аресте Валленберга фронтовому СМЕРШу в 1945 году дал Булганин — в то время заместитель наркома обороны и член ГКО.

Обо всем этом я подробно доложил Н. С. Хрущеву. Он внимательно выслушал меня и сказал: «Эти подлецы, Сталин, Молотов и Вышинский, заварили эту поганую кашу, а нам теперь дерьмо хлебать».

Задал еще несколько уточняющих вопросов об участии Молотова и Вышинского в этом деле и приказал мне «не ставить конкретно эпизод по Валленбергу в вину Абакумову и его приспешникам».

В то же время Хрущев велел мне проговорить с Молотовым, почему на Западе опять вспомнили о деле Валленберга.

Я встретился с Молотовым в его кабинете. На мои вопросы он отреагировал крайне болезненно, сказав, что только идиот может надеяться «получить какую-то выгоду с этого дела», что это дело не может послужить поводом для установления неформальных отношений со шведскими финансовыми и промышленными кругами. Он заявил, что к этой теме возвращаться больше не намерен.