Записки из самоизоляции

И вот в то самое время, когда папа размышлял над тем, как нам жить дальше – ему позвонил двоюродный брат – Тамаз, тот самый, который когда-то организовал поездку на Дальний Восток. Он рассказал, что один его знакомый, на протяжении нескольких лет, ездит на заработки в Восточную Сибирь, а точнее, в Бурятию. По его словам, с апреля по ноябрь, члены грузинской бригады, которая набирается в Чиатуре, строят в Бурятии различные крупные социальные объекты: школы, детсады, больницы. С наступлением зимы возвращаются домой, заработав приличные деньги. Как оказалось, именно сейчас и шел набор в бригаду, которая в конце месяца должна была поехать в село Бичура.

Когда папа рассказал о предложении Тамаза, мама, естественно, выразила свой протест, но затем, взвесив все «за» и «против» – родители решили попробовать. И в начале апреля папа и Тамаз уехали в далекую Бурятию.

Теперь, каждый месяц, из далекого села Бичура, нам приходил денежный перевод. Не забывали нас и родственники. Они регулярно привозили нам плоды своего труда: фасоль, кукурузную муку, яблоки, груши, и, конечно, виноград!

Чиатура в шестидесятых, как, впрочем, и позже, в восьмидесятых годах, был истинно грузинским городом. Русских людей в нем практически не было, а русская речь была большой редкостью. Даже те, редкие «экземпляры» русских людей, которых мы иногда встречали в магазинах или на базаре – всегда прекрасно владели грузинским языком. И, к сожалению, мы в этом государстве, чувствовали себя иностранцами. На местных жителей мы не были похожи не внешне, не внутренне. Родственники и соседи называли нас «русскими детьми». Такими мы и были.

Помню один эпизод. Мы втроем отправились на рынок. Шли по улице, привлекая всеобщее внимание. Мама – красивая блондинка с ярко-красными губами в замечательном крепдешиновом платье модного в то время стиля «нью-лук» и по бокам мы с Леной в одинаковых вязанных синих платьях и таких же беретках. Беленькие, голубоглазые, хорошенькие, как куклы!

По дороге, каждый мужчина норовил сделать маме комплимент по поводу «очаровательных двойняшек»! «Грузины» любят детей и они их всегда больше интересуют, чем женщины.

На рынке, один усатый «мужик» бесцеремонно, поинтересовался:

– Одинаковые? Да?

Мне вопрос не понравился и я возмущенно сказала:

– Никакие мы не одинаковые. Я старше сестры на 2, 5 года!

На что «мужик» заметил:

– Тогда почему такой худой?

Я, как, впрочем, и мама, решили не отвечать. А что я могла сказать? Лена действительно была «крупным» ребенком и в тот момент смотрелась, как моя ровесница. Маму это очень радовало и она стала одевать нас как близнецов, одинаково. Но после случая на рынке – я взбунтовалась и стала отказываться носить одежду, купленную в двух экземплярах. В конце концов, мама сдалась и перестала это делать…

Прошли годы и сегодня, когда мы с Леной бываем где-нибудь вместе – все уверенны в том, что старшая сестра – она, а не я. И если сначала мы пытались всех переубедить, то со временем перестали это делать. Более того, мне стало нравиться быть младшей…

Безусловно, я очень скучала И каждый раз, засыпая, я представляла себе одно и тоже: я просыпаюсь утром и из кухни слышу голос моего отца – самого любимого человека!

Папа вернулся перед Новым годом. Радостный, счастливый, с кучей подарков, купленных в Москве и, с деньгами, которых нам хватило до весны.

Так продолжалось несколько лет. Папа уезжал, мы его ждали, потом он возвращался, жил с нами несколько месяцев и снова уезжал…

Помню, в один из таких дней, когда папа был в Грузии – мы поехали в селение, навестить родственников. Женщины готовили обед, мужчины обсуждали международное положение. Мы с Леной пытались играть с двоюродными братьями и сестрами. Пришел один из многочисленных родственников. Звали его дядя Жора. Позвал нас. Посадил на колени Лену и спросил:

– Леночка, ты у нас кто?

Леночка – толстая, розовощекая, картавя, радостно ответила:

– Грузинка!

– Молодец! Наш ребенок! – удовлетворенно сказал дядя-Жора и дал ей огромное красное яблоко.

Потом он обратился ко мне:

– А ты, дорогая, кто у нас?

Конечно, я очень хотела быть «грузинкой», но уже тогда прекрасно понимала, что мама останется русской одна. И мне стало ее жалко. И я, глядя в глаза дяди, заявила:

– А я русская! Как мама!

– Тогда иди к своей «русской»! – ответил дядя.

Последнюю реплику услышал папа, который только что подошел к нам. Он что-то сказал по-грузински и дядя Жора начал извиняться. Папа молча забрал нас и увел в дом. Мне он сказал:

– Дядя Жора – идиот. Не обращай на него внимание.

– А я и не обращала.

Маме я ничего не сказала об инциденте с «национальным» вопросом…

Шло время. В очередной раз папа вернулся «с планом». Весной уже самому набрать бригаду из 10-12 человек, но самое главное – он собирался взять с собой и нас.

Мой отец был человеком мудрым и он прекрасно понимал, что его жизнь в Грузии превращается в маленький ад. Мама тянет его в одну сторону, а родственники – в другую…Получалось, что ему нужно было сделать нелегкий выбор…

Сейчас я понимаю, как это было непросто. И мы были родными, и «они»… А кто родней?