Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов

Клара Шифер из города Рочестер в штате Нью-Йорк провела тем летом месяц в Германии с группой учеников из своей школы. Они ходили в походы, пели и ели много мороженого. Судя по ее дневнику, девочка придавала большое значение еде: «В Госларе у нас был потрясающий пир, с помидорами и всем остальным». В Вуппертале подали «хороший чай с разными видами пирогов и пирожных, особенно вкусным был вишневый пай»[304]. Подростки ночевали в молодежных хостелах, в том числе в самом первом хостеле в мире в городе Альтена, в 90 километрах к северо-востоку от Кельна. Этот хостел, расположенный в замке постройки XII в., в 1912 г. открыл учитель Рихард Ширманн.

После войны дешевые отели-общежития стали появляться по всей Европе. Ширманн бросил преподавание и занялся управлением сетью хостелов. В 1932 г. он основал Молодежную федерацию хостелов, в надежде на то, что это поможет сблизиться и найти общий язык молодым людям из разных стран и социальных слоев, а также поддержать мир во всем мире. Но время для реализации такой прекрасной идеи оказалось не самым подходящим. Подобным образом не воспитаешь безжалостное и дисциплинированное молодое поколение господ. Ширманн потерял работу, и хостел, в котором Клара совсем недавно отдыхала со своими одноклассниками и новыми немецкими друзьями, огласился звуками маршевых песен Гитлерюгенда.

В своем дневнике Клара не упоминает ни нацистов, ни Гитлера, ни «еврейский вопрос». В ее интерпретации Германия – солнечная и радостная страна, в которой много поют. В заметках учительницы Луизы Вортингтон из Кентукки также нет ни слова о политике. В августе того года она путешествовала по разным немецким городам, и единственное упоминание евреев в ее дневнике встречается при описании еврейского квартала в Нюрнберге: «Потом пошли еврейские улицы, Хоф и Гассен, узкие, кривые и грязные»[305]

.

Мэри Гудлэнд хотела подтянуть свой немецкий перед началом обучения в Оксфордском университете и осенью 1933 г. провела несколько недель в дюссельдорфской семье. В возрасте ста лет она с необыкновенной ясностью вспоминала, насколько тогда не разбиралась в том, что происходило в Германии. Однако немцы, у которых Мэри жила, также не понимали, что творится в их стране. Только после того, как 1 апреля в 4 часа утра разбили красивые, выполненные в стиле модерн витрины универмага «Титц», которым владели евреи, фрау и герр Трост решили, что все-таки стоит вывесить пару нацистских плакатов, как уже сделали их благоразумные соседи. Потом господин Трост принял участие в факельном шествии, на которое он, будучи человеком не очень энергичным, поехал на такси. Обратно немец также вернулся на такси, но дома он не обсуждал с семьей ни еврейский вопрос, ни несправедливость Версальского договора, ни возрождение Германии. Господина Троста волновало только то, что его на шествии сильно покусали комары[306].

* * *

Незадолго до того, как посла Рамболда отозвали летом 1933 г. в Англию, его дочь Констанция получила одно странное предложение. Некая Лекси, девушка возраста Констанции, которую дочь посла знала весьма поверхностно, предложила ей познакомиться с эсэсовцами, личными охранниками Гитлера. Лекси объяснила, что все они были баварцами, поддерживавшими фюрера со времен путча в Мюнхене.

На следующий вечер Констанция сидела в дорогом автомобиле Лекси, который несся на восток от Берлина в сторону каналов. Они остановились у большого мрачного дома, который, как сообщили Констанции, принадлежал Эрнсту Рему. Когда Лекси три раза постучала, «входная дверь резко распахнулась». У двери никого не было, но наверху крутой лестницы стоял штурмовик, готовый вывести их к «свету». Двенадцать мужчин приветствовали Констанцию щелчком сдвинутых каблуков и кивком. Их черные и серебряные униформы, украшенные черепом с перекрещенными костями, высокие черные сапоги, тяжелые пояса и револьверы показались Констанции странными в этой уютной берлинской гостиной с тяжелой мебелью из красного дерева, изразцовой печью и столом с зажженными свечами. Дочь посла обратила внимание на то, что в комнате у стен стояло несколько пружинных кроватей. «Почему так много кроватей?» – невинно спросила она. После неловкой паузы ей объяснили, что Рем принимает посетителей из отдаленных частей рейха, которым иногда приходится заночевать. Нацисты сообщили Констанции, что Рем уехал по делам, передает ей наилучшие пожелания и надеется, что ей понравится типично баварское угощение, которое приготовили в ее честь. Констанция писала: «Мне приходилось периодически щипать себя для того, чтобы убедиться, что я действительно сижу во главе длинного деревянного стола, напротив меня сидит Лекси, а между нами в дрожащем свете свечей двенадцать самых отъявленных головорезов, которых мне когда-либо приходилось видеть в жизни».