Записки капитана флота

Из дома японцы стали водить нас гулять чаще, нежели прежде. Сначала переводчики, а потом некоторые из граждан приглашали нас к себе в дома и угощали, но как по их закону не позволяется принимать в дом иностранцев, то заходили мы под видом, что устали и имеем нужду в отдохновении, а там уже все прежде было приготовлено. И потому, соблюдая одни слова, а не смысл закона, они в дом нас не вводили, но сажали на галерее, где заблаговременно были разостланы чистые маты, и потчевали нас по японскому обыкновению чаем, курительным табаком, сагою, сладкими пирожками, плодами и прочим.

Однажды, прогуливаясь по берегу, подошли мы к двум маленьким рыбацким лодкам; в то же время вдоль берега шла большая лодка под парусами, она была точно такая, какой мы искали. Надлежало отбиться у японцев, завладеть рыбацкими лодками и догнать оную; мы тотчас стали с господином Хлебниковым советоваться, но, увидев, что успех предприятия подвержен был крайнему сомнению, мы оное оставили, ибо, пока мы отбивались бы у конвойных, рыбаки могли отвалить, да и, завладев лодками, сомнительно было, догоним ли еще большую лодку. Между тем господин Мур, примечавший каждый шаг наш, тотчас догадался по положению, которое взяли мы в рассуждении конвойных, к чему дело клонилось. По возвращении нашем домой Алексей немедленно сказал нам потихоньку, что мы в большой опасности, ибо господин Мур научал его открыть японцам о нашем намерении отбиться и уйти, а в противном случае грозил сам об этом им сказать; и потому спрашивал нас Алексей, точно ли мы решились это сделать, и если так, то просил, чтобы его не покидали.

Надобно знать, что последний наш план мы скрывали от Алексея, опасаясь, чтобы он не струсил покуситься на такое отчаянное дело и не изменил нам. Притом мы заметили, что он всякий день по нескольку часов скрытно от нас разговаривал с господином Муром, почему мы подозревали, нет ли и тут какой хитрости. Может быть, господин Мур точно еще не уверен, что мы действительно не оставили своего намерения и не побросали приготовленной провизии. Итак, объявив японцам о сем важном для них и для нас деле и не быв в состоянии доказать оное, ему бы очень было пред всеми стыдно, что сделал такой поступок против своих несчастных соотечественников, которые не желали и не сделали ему ни малейшего зла, а не хотели только для компании ему умереть в неволе. Притом он мог и то думать, что если на нас докажет, а после мы все каким-нибудь чудом возвратимся в Россию, то его измена будет ему причиной всегдашних угрызений совести. Посему думали мы, что ему прежде нужно совершенно увериться в нашем намерении, а тогда уже открыть японцам; на сей-то конец он и употребляет Алексея.

Господин Хлебников, однако ж, думал, что сей курилец искренно к нам расположен и что ему можно открыть нашу тайну. Я колебался и не знал, на что решиться, но матросы все единогласно не хотели сделать его участником в таком важном для нас деле, говоря, что какие бы прежде мысли он об нас ни имел, но господин Мур мог своими наставлениями их переменить и склонить его на свою сторону. В положении, подобном нашему, невозможно повелевать, а должно уговаривать, соглашать и уважать мнение каждого, почему мы приняли совет матросов наших и сказали Алексею, что отнюдь нет у нас никакого намерения уйти, разве летом об этом подумаем, а между тем стали спрашивать его мнения, как бы это лучше сделать и в какое время.

Теперь оставалась нам только забота, как поступить с господином Муром, нельзя его также как-нибудь уверить, чтобы он нас не подозревал в таком замысле. На сей конец я и господин Хлебников согласились открыть ему, что мы намерены уйти, и его приглашать с собой, но сказать, однако же, что не прежде думаем покуситься на это, как по приезде нового губернатора, когда уже узнаем содержание присланной Хвостовым бумаги и увидим, как новый буньиос будет к нам расположен и что он нам скажет. Может быть, тогда откроется нам надежда другим безопасным и верным способом возвратиться в отечество, а может быть, наступят такие обстоятельства, которые и его заставят с нами согласиться и отважиться на последнюю крайность; до того же времени мы совсем не намерены уйти. На это господин Мур нам сказал, что судьба его решена: какие бы новости буньиос нам ни привез, он не уйдет, решившись остаться в Японии. Мы, к удовольствию нашему, в первые два дня приметили, что хитрость наша удалась: господин Мур совершенно успокоился и перестал за нами примечать.