Записки летчика-наблюдателя

Телеграмма Федорова о том, что посадочная площадка найдена, поступила к нам только в полдень. Было жарко и ветрено. Лететь в такую погоду на наших самолетах было неприятно. Но, ни минуты не задерживаясь, мы вылетели. Никогда в жизни я не попадал в такую болтанку. Сильный ветер в отрогах Кавказского хребта представлял собой причудливо сплетающиеся и стремящиеся то вверх, то вниз потоки воздуха, в которые попеременно попадали наши слабенькие, имеющие небольшую скорость самолеты. Временами порыв ветра ставил самолет набок и разворачивал его в сторону от намеченного курса с такой силой, что машина некоторое время не слушалась рулей. Порой самолет так стремительно проваливался, что я отставал от сиденья и не вылетал из самолета только благодаря тому, что изо всех сил цеплялся руками за борт кабины.

Перед полетом я не привязался к сиденью и теперь не мог этого сделать, или мне казалось, что не могу. Я не решался даже на мгновение оторвать руки от борта кабины. Болтанка разбросала в воздухе наши самолеты на большое расстояние, и я совершенно потерял из виду Кравцова. Казалось, этой бешеной пляске не будет конца. Меня, считавшего себя чуть ли не "воздушным волком", начало, к моей величайшей досаде и Стыду, тошнить. Я забыл об ориентировке, не заметил, когда мы пролетали над городом Георгиевском.

Когда казалось, что болтанке не будет конца, а усилившаяся тошнота вот-вот завершится известной неприятностью, в воздухе вдруг стало спокойно. Впереди по курсу самолета я увидел интересное явление: перед нами был горный хребет, на который спускалась сплошная густая облачность. А в ее темной стене прямо перед нами белел светлый треугольник, образуемый вырезом в горном хребте, узким снизу и широким вверху, накрытым ровным горизонтальным слоем облачности.

Василенко направил самолет в этот "треугольник", через который были видны вдали лучи солнца. Картина была изумительная. Мы пролетали через один из небольших северных отрогов Кавказского хребта, в районе железнодорожной станции Эльхотово, на пути к Владикавказу, где через этот хребет проложен железнодорожный путь.

В самом "треугольнике", в близком соседстве оправа и слева от нас уходили вверх горы, а над ними, срезая их вершины, лежал плотный темный полог облаков.

Зрелище поражало воображение своей красотой и необычайностью. Но полет в "треугольнике" продолжался не более минуты. Я невольно обернулся и заметил позади себя контуры "Ньюпора", на котором летел Кравцов. Тут только я подумал о том, что в то время, когда меня тошнило и когда я цеплялся руками за борт, чтобы не вылететь из кабины во время болтанки, Кравцов и Василенко управляли своими самолетами и точно ориентировались в полете. Я почувствовал к ним еще большее уважение.

Как только мы пролетели через "треугольник", открылась совершенно иная картина. Перед нами простиралась равнина, далеко уходившая к горизонту. Справа сверкала в лучах солнца река Ардон, а вдали был виден город Алагир. С левого борта самолета скоро показался Владикавказ, а еще через пару минут на юго-западной окраине я заметил большой костер, густой белый дым которого слегка отклонился в противоположную от нас сторону, обозначая направление ветра у земли и направление нашей посадки.

- Вот так поболтало! - смеясь, говорил Василенко, подходя после посадки к Кравцову. Я чистосердечно рассказал Кравцову и Василенко о своем самочувствии в полете.

- Ничего, бывает, - резюмировал Кравцов и тут же добавил:

- Надо иметь в виду, что на заднем сиденье самолета болтанка чувствуется сильнее. Кроме того, нервное напряжение летчика, связанное с управлением самолета в полете, делает его менее восприимчивым к неприятным физиологическим последствиям болтанки. Нужна физическая тренировка.

Эти слова командира были для меня чрезвычайно важны. Если еще за минуту до этого я был полон самых мрачных мыслей и считал себя мало пригодным к летной службе, которую, несмотря на все трудности, успел сильно полюбить, то теперь я понял, что дело не в моих личных слабостях.

Новая радостная весть: нашими войсками взят Петровск - порт на Каспии. Части Красной Армии движутся к Баку. Находясь во Владикавказе, мы с нетерпением ждали приказа лететь дальше. Мы уже очень отстали от своих войск и не могли выполнять боевые задания.

Наконец был получен приказ. Но какой?! О возвращении в Ставрополь, куда уже двигался железнодорожный эшелон нашего авиационного отряда. В Ставрополе отряд должен был привести себя в порядок и ожидать дальнейших распоряжений о перебазировании в Баку.