Записки музыковеда

Чайковский, у которого были довольно сложные отношения с композиторами Могучей кучки, тем не менее восхищался педагогической и просветительской деятельностью Римского-Корсакова. Петр Ильич писал ему:

Вы не захотели удовольствоваться одною лишь композиторскою деятельностью. Вы сделались музыкальным педагогом, и целая фаланга молодых русских музыкантов, возрастая под Вашим руководством, передает, конечно, будущим поколениям результаты Вашего творчества.

О педагогической манере Римского-Корсакова оригинально пишет И.Стравинский:

В моём музыкальном образовании есть одно большое преимущество — я занимался с Римским-Корсаковым. Он был совершенно замечательным педагогом, чрезвычайно внимательным и обстоятельным, мудрым и остроумным. Делая замечание, он облекал его в такую форму, что забыть его было невозможно. Одну деталь его ученики запомнят навсегда — он никогда не хвалил. Ученик, который ожидал одобрительного похлопывания по плечу, разочаровался бы в Римском-Корсакове. Напротив, он мог быть безжалостно суровым в своей критике.

Римский-Корсаков был величайшим музыкальным альтруистом. С 1860-х Николай Андреевич стал помогать другим композиторам с редактурой их произведений. Вместе с Кюи он закончил оперу «Вильям Ратклиф». По завещанию Даргомыжского музыкант дописал партитуру его оперы «Каменный гость». Редактировал Римский-Корсаков и произведения своего близкого друга Модеста Мусоргского. Они снимали одну комнату и часто помогали друг другу, играли на одном рояле и даже составили график:

С утра часов до 12 роялем пользовался обыкновенно Мусоргский, а я или переписывал, или оркестровал что-либо вполне уже обдуманное. К 12 часам он уходил на службу в министерство, а я пользовался роялем… и дело устраивалось как нельзя лучше».

Особую роль Римский-Корсаков сыграл в судьбе оперы Бородина «Князь Игорь». Известно, как он не раз, порой со слезами на глазах, уговаривал друга завершить оперу. Но Александру Порфирьевичу это так и не удалось. После смерти Бородина Римский-Корсаков совместно с Глазуновым закончил творение Бородина. Большая часть материала, который необходимо было дорабатывать, была написана на основе записей самого Бородина. Но трио Игоря, Владимира, Кончаковны и финал третьего акта с хором, Кончаковной и Кончаком завершены Римским-Корсаковым и Глазуновым, который и оркестровал их в 1888 году. Римский-Корсаков и Глазунов сами написали сцену II акта, с участием Кончаковны и хора в 1887 году. На основе созданных Бородиным музыкальных тем оперы Николай Андреевич сотворил и замечательную увертюру к «Князю Игорю».

Композиторы были дружны и работали в тесном кругу, потому музыкальный стиль оперы представляет художественную целостность. Несмотря на то, что Глазунов и Римский-Корсаков оркестровали почти две трети музыки (часть которой совсем не была записана), Николай Андреевич настоял на том, что «Князь Игорь» — полностью опера Александра Порфирьевича Бородина.

В конце 1860-х на одном из музыкальных вечеров у Александра Сергеевича Даргомыжского Николай Римский-Корсаков познакомился с пианисткой Надеждой Пургольд. Она изучала теорию музыки, писала небольшие пьесы и увертюры, дружила с участниками «Могучей кучки» и играла их произведения.

Пургольд помогала Римскому-Корсакову в работе над оперой «Псковитянка». Александр Бородин писал:

А какова Надежда Пургольд? <…> Корсинька наиграл ей антракт из «Псковитянки»; она на память написала его, да не на фортепиано, а прямо на оркестр — со всеми тонкостями гармоническими и контрапунктическими, несмотря на сложность, оригинальность и трудность голосоведения.

От себя замечу, что записывать по памяти партитуру — высший пилотаж, доступно лишь единицам. Коллеги-музыканты поймут, что это такое, а остальных просим поверить.