Записки нетолерантного юриста

Так сучья власть выстрелом в голову Михаилу Ивановичу прекратила двухсотлетнюю династию священников Мраморновых.

Из дела видно, кто оговорил его, кто фабриковал дело, кто писал и утверждал обвинительное заключение, кто принял решение о расстреле, и кто привел это решение в исполнение. (Таких дел только в Горьковской области было сфабриковано десятки тысяч – авт.). Тело убитого Михаила Ивановича вместе с телами других расстрелянных бедолаг погребено, ну как погребено – закопано, в общем захоронении в дальнем правом углу у стены так называемого Бугровского кладбища, которое располагается за до сих пор действующей тюрьмой.

Из изложенного видно, что советское общество тех времён смело можно было разделить на три категории:

1. Те, кого репрессировали;

2. Те, кто репрессировал;

3. Те, кто писал доносы.

Ну и те, кто покорно помалкивал.

При этом в свете происходящего ныне автор не видит никаких гарантий тому, что всё это не повторится при его жизни. Доносы уже пишут и их «компетентные органы» рассматривают.

Понимая, каким людоедом был тов. Сталин, мне больно смотреть на то, как какие-то люди несут к могиле упыря гвоздики. Много гвоздик. Потомки тех, кто расстреливал, наверное.

Во времена репрессий существовало такое людское понятие, как «Расстанная дорога». У выходов из следственных изоляторов собирались родные и близкие бедолаг. Ждали, когда их отцов, мужей, братьев выведут и погонят этапом в ГУЛАГ. Пытались передать им что-то покушать. Расставались…

Когда-то давно я посвятил стихи своему предку.

На расстанной дороге —Всё те же дома.

Та же осень и та же зима.Те же окна и клёны,Запущенный садИ старушечий пристальный взгляд.На расстанной дорогеНе трещат воробьи,Не купаются в серой пыли.У осины вдалиЛистья словно в крови,И крестами стоят фонари.На расстанной дорогеМы простимся с тобой,И тебя повезут на убой.

Человек в чёрном фартуке, громко сопя,Сбросит в яму остатки тебя.На расстанной дорогеЯ расстанусь с тобой,И зароют тебя в шар земной.В этот глиняный ком,Где шуршит темнота.Где тебя не достанет беда.Спи спокойно, мой предок,Я утешу тебя:Тебя больше не ждут лагеря.Надзиратель не выбьеттебе палкой зубов.

Не наденет холодных оков.Пусть приснится тебе,Что его больше нет.Что свободным вдруг стал божий свет.Тюрем – нет, пыток – нетИ никто и нигдеНе боится быть верным себе.На расстанной дорогевсе те же дома.Та же осень и та же зима.У осины вдалилистья – словно в крови.И крестами стоят фонари…

* * *

С Борисом Немцовым судьба меня свела, когда он ещё не был ни Нижегородским губернатором, ни, тем более, Вице – Премьером страны великой. Тут всё, что помню о нём.

О Борисе Ефимовиче Немцове слово

В 1990 году я трудился, не покладая рук, прокурором по уголовно-судебному надзору в недавно сформированной прокуратуре города Горький.

Городская прокуратура располагалось в ветхом здании 19 века постройки, в районе улицы Варварская, на Ошарской площади. Здание было окружено ветхими же, почерневшими от времени, деревянными хибарами постройки того же, позапрошлого века.

Однажды, выйдя из здания гор. прокуратуры, я столкнулся с человеком, державшим под мышкой теннисную ракетку, лицо которого мне было до боли знакомо по телевизионным передачам. Я был не робким прокурором:

– Борис Ефимович, это Вы?

– Да, привет.

– А что Вы тут делаете?

– Я тут живу.

И показал на ближайшую к зданию прокуратуры деревянную хибару.

Я представился Борису Ефимовичу, разговорились. Так и познакомился с Немцовым.