Записки ночного сторожа

Не всемирный конгресс, не миссия,Озабоченная за нас,А жилищная то комиссияЗаседает четвертый часА на очереди стою первый я

Не один, а десятый годКонкуренты мои очень нервныеОт волненья кусают ротИ космические страданияПроявляет их каждый вздох.Ах, как хочется им, чтоб они, не я,

Получили. А я… чтобы сдох.О, мечты! О, страдания тяжкие!Где надежды? Кто их слизнул?Вот с директорскою бумажкоюМимо нас холуй проскользнул.

Чем такое у нас кончается,Каждый знает не первый год.И за сердце дорогой хватается.И в обиде кривит свой рот…Не правительство столичное,Управляющее страной,

А комиссия да жилищнаяВсе решила за той стеной.

Система оценок и ценностей

Одно дело — когда сам крутишься в житейской сутолоке, и другое — когда смотришь да нее со стороны. Все смотрится иначе. Когда я начал наблюдать нашу контору с позиции натуралиста, изучающего муравейник, стадо обезьян, или скопление крыс, я был сначала потрясен кажущейся бессмысленностью подавляющего большинства действий сотрудников и несоразмерностью между событиями и реакцией сотрудников на них. Например, зачем эта масса уставших людей идет в актовый зал и часами мучается в нем, заранее зная, что от них ничто не зависит, что давно, все решено и согласовано в соответствующих инстанциях. Зачем председатель собрания предлагает голосовать, хотя заранее знает, что большинство вообще не удосужится поднять руку, что он, не глядя даже в зал, скажет, что решение принято единогласно, что никто не пикнет по сему поводу и т. д. Или вот идет сотрудник А. И вид у него такой, как будто случилось величайшее несчастье. А что произошло на самом деле? А произошло то, что сотруднику В дали Почетную Грамоту (опять — бессмысленная бумажка!), а ему, сотруднику А, объявили всего лишь благодарность в приказе (опять — бессмысленная строчка в бессмысленной бумажке!), хотя его заслуги (какие?) превосходят заслуги сотрудника В. И, Боже мой, какую удручающую картину являют люди, когда дело касается денег, путевок, квартир и т. п. Какие разгораются страсти! И я смотрел в недоумении на этих людей и думал, неужели же надбавка зарплаты на пятерку заслуживает таких переживаний?! Какая разница — быть нищим на такую-то зарплату или на пятерку больше?! Не знаю, к чему бы я склонился в результате таких наблюдений — к презрению или к состраданию, если бы вдруг не вспомнил однажды слова одного замечательного (это я понял только сейчас) человека. Не помню его имени. Я тогда еще был студентом и случайно забрел на его лекцию. Потом этого человека вроде бы посадили. Или опять посадили. Этот человек тогда сказал: не осуждайте их, а поймите. И он рассказал тогда, как нужно все это понимать. Прошло много лет. Я встречал подобные мысли в работах наших социологов, критиковавших ненаших социологов, и тем самым тянувших из работ последних кое-что для себя и про нас. Теперь я убедился в том, что при желании и сам могу придумать нечто подобное. Это не так уж сложно, если ты определенно и честно вышел на эту дорожку. Это очень простые истины. Но именно потому они даются труднее всего: для постижения их нужно нечто большее, чем способность понимать фразы. Нужен переворот во всем твоем существе.

Каждое общество характеризуется своей системой оценок и ценностей. Для первичной ясности полезно их различить и до некоторого момента рассмотреть по отдельности. Что такое оценки — каждому известно с пеленок. Съел Кашку — молодец, хорошо поступил. Разбил чашку — нехороший ребенок, плохо поступил. Но далеко не каждому известно, что есть некоторые общие принципы оценок, одинаковые для всех обществ, для всех сфер жизни, для всех индивидов. Интуитивно мы это чувствуем в некоторых случаях. Так, если портной сшил плохой костюм, он сшил все равно плохой костюм, какими бы не были его намерения. Если человек плохо поет, то он — плохой певец, будь он ночной сторож или директор. Если человек косноязычен, то он — плохой оратор независимо от того, является он главой государства или дворником. Правда, для главы государства этот дефект незначителен. Но это уже другой вопрос. И тутто начинаются некоторые мистификации специфически ибанского типа.