Записки о большевистской революции

Они чувствуют, что почва уходит у них из-под ног. Союзники остаются их единственной спасительной надеждой.

Неужели мы дадим им погибнуть под тем по-прежнему ходовым предлогом, что якобы сумасшествие связывать наше будущее с агонизирующей партией, которую со дня на день отправят за борт, как только Германия подтянет свои силы, и отталкивать от себя этим сотрудничеством in extremis все немонархистские элементы, которые еще рассчитывают на нас?

Те, кто рассуждает таким образом, забывают, что большевистская партия, пусть даже ей угрожает поддерживаемый Германией путч, остается партией, которая сильна по всей стране. Даже изгнанная из Петрограда и Москвы, она не погибнет. В этом случае она развернет кампанию и убедит массы, что свержение власти Советов наверняка приведет к реставрации монархии, то есть обернется для крестьян возвращением земель к помещикам, для рабочих — потерей всех завоеванных льгот, для всех — возвратом к старому режиму и к рабству. Несмотря на страстное желание порядка, которое испытывают русские, можно ли предположить, что такая кампания не вызовет бурного отклика у беднейшего российского населения? Трудно в полной мере даже представить, насколько рабочим и крестьянам важно сохранить их Советы.

В такой ситуации большевики будут олицетворять уже не только большевизм, но саму революцию, которой угрожают Германия и царизм. Если бы большевики были тут поддержаны, — я мог бы написать, — если бы их направляли союзники, чье присутствие гарантировало бы более разумный, взвешенный, не выходящий за рамки защиты демократии политический курс, тогда можно было бы предполагать, что они очень быстро сплотят вокруг себя все эсеровские и эсдековские элементы, все республиканские силы, в настоящее время выступающие против них, но над которыми также грозно нависла угроза реставрации. Вынужденные торопиться, большевики уже не так далеки от того, чтобы пойти на образование такого демократического союза против монархистов, которые готовятся вернуться в обозе из-за границы.

В последние дни я видел некоторых эсеров и эсдеков, и они осознают эту серьезную и близкую опасность, которая грозит всем. Пример Украины, где немцы, призванные буржуазной Радой для борьбы с Радой большевистской, начинают действовать против своего сообщника — правительства, потому что оно слишком демократично и потворствует революционным проискам, заставляет их задуматься.

Если завтра союзники, встав на сторону большевиков и решив вступить в борьбу с германофильской автократией, четко дали бы понять партиям эсеров и эсдеков, что они действуют так лишь с целью спасти Россию, удалось бы очень быстро, — в этом я убежден, — привести и тех, и других к перемирию, к примирению сначала временному, но которое предопределит образование в скором времени правительства демократической коалиции. И в тот день, когда союзники приняли бы это решение, они покорили бы Россию. Если они этого не сделают, они не сумеют сделать ничего. Они отвернутся от большевиков, которые быстро потеряют власть. От них отвернутся монархисты, которые действуют заодно с Германией. Могут ли они надеяться на выгодное сотрудничество с эсерами и эсдеками «центра», которые будут по-прежнему раздавать щедрые, но платонические обещания, потому что эсеры и эсдеки ничего большего и не могут, потому что политически они недееспособны, и их болезнь обострится, если Россия попадет в руки немцев?

Москва. 28 апр.

Дорогой друг,

Интернациональная армия, формирующаяся главным образом из военнопленных, австрийцев и немцев, с каждым днем увеличивает свою численность на несколько сот солдат.

Ирма Петрова, энергичная, как и положено быть пруссачке, и сентиментальная, как всякая немка, одним словом, обаятельный неприятель, независимый социал-демократ, друг Либкнехта, супруга Петрова, помощника наркома по иностранным делам, вернувшись недавно из агитационной поездки по лагерям военнопленных, рассказывала мне, что в армию вступает значительное число австрийских революционеров, но что немцы, даже социал-демократы, проявляют отчаянную враждебность. На сегодняшний день их записалось в армию всего две-три тысячи. Ирма Петрова настроена пессимистически: «Если пленные социал-демократы после года русской агитации остались столь глубоко империалистическими, какими же могут быть убеждения тех моих соотечественников, кто „сидит дома“»? Она теряет веру в скорую революцию в Германии. Ее муж, вернувшийся из Берлина, где он участвовал в обсуждении некоторых пунктов Брестского договора, не теряет надежду. Независимые уверяли его, что недовольство, отчетливое стремление к миру, которое в Австро-Венгрии выражается в тревожащей правительство почти революционной ситуации, ширится медленно, но верно в Германии и что если наступление на Западном фронте не даст решительных результатов в ближайшее время, можно надеяться на новые выступления рабочих.