Записки о большевистской революции

Впечатление у русской делегации такое, что первые переговоры преподнесли немцам неприятный сюрприз. Троцкий думает, что немцы, столкнувшись с требованиями большевиков (если эти требования удастся отстоять), откажутся от сепаратного мира, который будет более невыгодным, чем они предполагали, и станут добиваться только перемирия, которое позволит им выиграть время и начать на Западном фронте подготавливаемые ими операции. И чтобы нарушить эти планы, новая делегация русских получит приказ самым четким образом поставить принципиальные вопросы, прижать по каждому из них немцев к стене. Каждый раз, когда ответ немцев будет уклончивым или отрицательным, публикация протоколов, с одной стороны, а с другой — обращения Ленина и Троцкого к народам неприятельских государств будут раскрывать злонамеренность и империалистические происки австро-германских правительств.

Петроград. 26 нояб. (9 дек.)

Дорогой друг,

Я рассказал Троцкому о том, что ходит слух о подготовке немцами наступления на Петроград. Говорят даже о точных сроках этой операции — с 6(19) по 12(25) декабря. Троцкий в это не верит. Однако поставит вопрос на заседании штаба. Мы вместе обсудим технические проблемы, возникающие в связи с возможными событиями.

Троцкий все больше верит в удачный исход переговоров. Занятая большевиками в Брест-Литовске позиция серьезно укрепит политическую ситуацию. На мой взгляд, немцы уже не смогут — психологически — начать наступление на Россию, которая публично, перед всем миром доказала свое стремление к демократическому и честному миру. Кажется очевидным, что, несмотря на дисциплинированность немецких войск, ненависть или, проще говоря, инстинкт национального самосохранения уже не вдохновит немецкого солдата, а в сердцах тех, кто окажется вдруг брошенным в эту чисто империалистическую агрессию, может зародиться определенное недовольство. Другой результат Брест-Литовска состоит в том, что союзники, может быть, решатся понять, что коль скоро большевики не предатели и переговоры начаты, следовало бы если не официально участвовать в них, то, по крайней мере, непосредственно следить за их ходом, направить к большевикам советников и подготовиться к оказанию им при необходимости помощи. Парижу и Лондону виднее, стоит ли поспешить воспользоваться, разумеется в интересах всех, представившимся случаем, какой, быть может, еще долго не повторится, чтобы положить конец чудовищному убийству.

Сокольников мне говорил: Троцкий повторил снова, сколь разнообразные усилия предпринимала немецкая делегация, чтобы оторвать Россию от союзников. Она, не переставая, противопоставляла добрую волю, проявленную Германией по отношению к большевистским предложениям, оскорбительной и презрительной заносчивости, выказываемой союзниками к народным комиссарам. Генерал Гофман не раз выражал удивление по поводу настойчивости, с которой русская делегация защищает то, что, по его мнению, является интересами исключительно Англии и Франции. Действительно, что мы делаем? Когда решимся понять, что теряем драгоценное время? Я сделал все, что мог сделать один для того, чтобы хрупкая нить, связывающая пока что русскую демократию и союзников, окончательно не порвалась. Пока мне это удавалось. Но моих усилий в этом деле явно недостаточно. Когда же союзнические круги решатся занять более четкую позицию и действовать в направлении, единственно соответствующем интересам союзников, то есть в направлении сотрудничества с большевиками?

Есть еще безумцы, которые рассчитывают на возобновление гражданской войны. Они делают упор на силы кадетов и оборонцев и в связи со скорым созывом Учредительного собрания собираются поддержать антибольшевистское движение, не замечая, что это движение, если оно провалится, вызовет лишь усиление анархии, от которой пострадают одновременно и союзники, и Россия, а в случае победы — поставит у власти правительство из людей куда менее волевых. Они по основному для нас вопросу вынуждены будут занять в точности большевистскую позицию и одновременно сражаться на внутреннем фронте, последствий чего предвидеть невозможно.