Записки о французской революции 1848 года

Что произошло тогда в недрах республиканского Парламента, надо читать в рассказах очевидцев (в подробном отчете «Moniteur universel». Его сухой официальный рассказ восстановляет страшную картину в такой полноте, какой не достигнет самый живописный рассказ). Толпа ворвалась сперва в трибуны, потом множество людей, с опасностью сломать себе шею, спустилась из них по стенам в самую залу. Они сели на [пустые] первые попавшиеся места, а некоторые стали сзади депутатов, как бы для [исполнения] надзора за ними. У самой кафедры произошла драка между народом за знамя, причем Роллен получил несколько ударов концом его. Знамя это, наконец, передано квестору {239} , который и держал его над Президентом. Кафедра, занятая Барбесом, Распайлем, Клемент Тома {240} , Ледрю, которые, наконец, так сдавлены народом [захват], поместившимся на закраине ее обвода и на президентском и секретарском местах, сидя и стоймя, что некоторые из них делают неимоверные усилия удержаться на ней. Тома протестует против вмешательства народа и получает легкую рану в руку. Пот течет градом с лица ораторов, которые [хотят] умоляют об одной минуте тишины. Распайль [хочет] принимается несколько раз читать свои просьбы, приведенные нами выше, и в неслыханном шуме не может [дочитать] дойти до конца. Несколько слов Луи Блана, умолявшего народ не уничтожать собственного своего представительства и быть спокойным в силе, покрываются аплодисментами, но тишина не водворяется. Большая часть депутатов на своих местах; толпа кидается бить одного из них, спросившего, по какому праву Распайль на кафедре, и сдерживается другой толпой. Бесчисленное количество частных эпизодов, странных, неожиданных, поминутно волнуют толпу, а между тем вливаются в залу беспрестанно новые группы с знаменами и новыми криками. В зале делается нестерпимо душно. Многие депутаты кричат: «Отворите верхние окна! Отворите: мы задохнемся здесь!» Наконец, Бланки взбирается на закраину трибуны и усиливается водворить некоторое молчание, которому как Президент, так и депутаты так рады, что сами кричат: «Слушайте! Слушайте!», хотя Бланки не имеет права занимать место оратора. Бланки говорит довольно умеренно о крайней необходимости пособия Польше и о выпуске из [ареста] тюрьмы арестованных, захваченных в Руане, о пособии народу, умирающему в нужде. В это время уже более 20 человек захватили кафедру. Ледрю возвышает свой голос и начинает: «Avec son admirable bon sens, le peuple de Paris ne veut pas être trompé!» [246]

Тысячи голосов отвечают ему: «il l\'est, il Test déjà, farceur!» [247] В это время Президент, окруженный грозящим народом, пишет на клочках бумаги приказание не бить рапель [248] и не созывать войска. Впоследствии он оправдывает этот поступок необходимостью спасения во что бы то ни стало депутатов, ибо отказ его мог быть сигналом их избиения. «По должности в парижской мэрии, – прибавил он тогда наивно, – я знал, что делаю. Мы играли в подобную игру с народом в течение двух месяцев». Три с половиной часа пропадает всякая надежда восстановить порядок, ибо случилась новая компликация.