Записки о французской революции 1848 года

Защиту социализма, отстраненного выборами и ведомую довольно слабо и более из убеждения, чем из знания дела журналами политическими, принял Прудон в своем превосходном журнале «le Représentant du peuple» с многою дерзостью и свободой, попирающей все народные предрассудки, которая отличает его критические статьи, он заговорил не об элементах, вошедших в состав Национального собрания, а [подчинил разбору самый принцип] о самом принципе, породившем suffrage universel, называя его безобразнейшей выдумкой либерализма. Статья его по этому поводу (le Représentant du Peuple, Samedi, 29 апреля, № 28) есть, может быть, шеф-девр резкого анализа. Объявляя, что демократическая республика 24 февраля, основанная либералами Hôtel de Ville, до сих пор была только детским обезьянничеством старой революции, что партии и Правительство сражались словами: г. Монтаньяр, г. Жирондист, что Люксембургская комиссия заставила в бездейственности всю Францию сложить руки на груди, что, наконец, республика 24 февраля не [выдумала] произвела даже своего поэта, не выдумала своей песни, а продолжает тянуть la Marseillaise, совершенно не свойственную обстоятельствам, что клубы наследовали от предшествующих только их нелепость и т. д. и т. д. он переходит к suffrage universel: «Le suffrage universel est la contrerévolution»[177]

, и чем общее сделаются они, тем ближе к гибели государство, потому что они ничего не выражают, кроме случайности. Во второй статье (30 апреля, № 29) он еще идет далее, называя suffrage universel

[178]

грубым материализмом республики, поголовным счетом народонаселения, не выражавшим его настоящей мысли, вещью, соответствующей в философии – атомистической теории, в политической экономии – разделу земли двум признанным наследствам, наконец, теорией, подчиняющей направление государства безобразной случайности: «100 тысяч человек в государстве не могло по обстоятельствам вотировать – и государство получает отвратительную физиономию; 100 т. человек вотировало разумно, 100 т. вотировало неразумно, приходит еще один голос неразумный, и весь округ подчиняется одному этому голосу, воображая, что он подчиняется всеобщности голосов. Да и сами цифры голосов [при отсутствии изложении], не поясненные ничем избирателям, недоступны никакому положительному выводу. И при suffrage universel экономический вопрос, вопрос нашего времени, состоит нетронутым со всеми бедствиями и страданиями современного общества. В неумолимой последовательности, идя все далее и далее, Прудон подчиняет [разбору] в новой статье самую мысль о souveraineté du peuple[179], спрашивая, где она выказалась, когда она была равна себе самой, постоянно ли она действует, как прилично царствующему, кто уловил ее, и, наконец, мысль о демократии. Здесь Прудон делается [почти] совершенным политическим атеистом и с несомненной великостью, надо прибавить. Демократию он считает новой формой монархии, оборотной ее стороной, так же, как и она создающей диктаторство, безответственность и впоследствии – тиранию. У обоих одинаковый [инструмент] способ действования – выбор, одинаковая цель – создание особенного Правительства вне общества и одинаковый результат – народ не управляет сам собой. Что ставит Прудон на место всех этих либеральных хитростей – об этом после.

Под криком всеобщего негодования ультра-радикалов и ультра-социалистов Мараст почувствовал необходимость уступки. Отнеся дурные выборы в провинциях действию роялистской реакции и особенно тому, что выборы были сделаны не тотчас же после революции 24 февраля, когда вся Франция приветствовала республику с восторгом, он защищается от обвинений в ненависти к социализму, но скромно и слабо. Социализм, по его мнению, есть несомненное следствие революции, хотя новые общественные формы должны быть созданы самим народом и временем, а не вдруг отдельными теориями и комиссиями. Собственную свою теорию для [изменения] улучшения трудящегося класса «National» излагал [лаконически] коротко: она состояла, во-первых, в развитии [народного] общественного воспитания, что приравняет [бедность] нравственно бедные классы общества с богатыми, и, во-вторых, в развитии государственного работнического банка, который ссудит трудящимся инструменты работ и даст средства сравняться фактически с достаточными классами. Эту невинную теорию, состоящую в воспитании и образовании работника, развивал в подробности сателлит «National» Ламенэ в своей «Peuple constituant»{178}, после чего первый и перепечатал статью второго у себя.