Записки о музыке. Пара фраз от Алексея Сканави

История оперы насчитывает уже более четырех столетий. И все это время композиторы пытаются найти оптимальное соотношение между красотой музыки и силой драматического действия. Вниманию почтеннейшей публики предлагались разные варианты, от безусловного приоритета красоты голоса (как это было в итальянской опере 18 века) до переноса драматического действия непосредственно в партитуру оркестра (как это делал, например, Вагнер). Но, пожалуй, одно из самых оригинальных решений принадлежит Александру Сергеевичу Даргомыжскому. Именно он первым в вокальной музыке стал передавать нотами практически достоверные интонации речи людей различных сословий, профессий и других, как бы сейчас сказали, социальных групп. Неслучайно Модест Петрович Мусоргский, который продолжил и развил до совершенства эту идею в своих операх «Борис Годунов» и «Хованщина», называл Даргомыжского «великим учителем музыкальной правды».

Так называемая «музыкальность», которую преподаватели музыки порой безуспешно пытаются развить в своих учениках, а завсегдатаи концертных залов так любят замечать в новоиспеченных лауреатах, представляет собой не что иное, как грамотность построения мелодической фразы. А поскольку мелодика почти всего нынешнего филармонического репертуара происходит прежде всего от вокальной музыки, то в основе той самой «музыкальности» лежит главным образом знание (или хотя бы интуитивное чувство) языка, на котором разговаривал композитор. Фактически, если не брать в расчет дрессированных деток, которые просто повторяют фразы за своими учителями, то, чем шире кругозор, тем музыкальнее человек играет. И, в противоположность этому, так забавно порой бывает слышать на каком-нибудь конкурсе произведения Чайковского, сыгранные с явным французским или японским «акцентом».

«Луч солнца золотого тьмы скрыла пелена» – эти слова из песни Трубадура знакомы многим из нас с детства по мультфильму «Бременские музыканты». Но кто же он такой, этот Трубадур, и что означает это слово? Как ни странно, к трубе название его профессии отношения не имеет. Слово «трубадур» происходит от глагола trovare, что означает «искать» или «находить». Имелось в виду – искать и находить новые рифмы и мелодические обороты. То есть трубадуры в эпоху европейского Средневековья выполняли функцию нынешних авторов и исполнителей популярных песен, и фактически были первыми звездами шоу-бизнеса. Неудивительно, что уже тогда в них влюблялись даже прекрасные принцессы! А выступления трубадуров неизменно сопровождали жонглеры – так тогда называли исполнителей на музыкальных инструментах. Иначе говоря, тех самых «бременских музыкантов».

После оркестровки Равелем «Картинок с выставки», сделанной в 1922 году, европейская публика с удивлением открыла для себя Мусоргского, который к тому времени уже сорок лет как покинул этот мир. А вскоре после этого и в нашей стране, наконец, поняли, что Мусоргский

был одной из мощнейших фигур среди композиторов 19 века, и что некоторые особенности его музыкального языка, немало шокировавшие публику в свое время, объяснялись отнюдь не его пристрастием к алкоголю, и уж тем более не его «неумением» сочинять. Фактически Мусоргский был даже не просто новатором в музыке, а, я бы сказал, провидцем. Практически не понятый при жизни, он настолько далеко заглянул в будущее, что многие его композиторские находки сделали бы честь любому современному авангардисту. В неожиданных и ярких созвучиях Мусоргского слышен весь двадцатый век – от Дебюсси до Шостаковича. А некоторые детали музыкальной формы, казавшиеся дикими его современникам, даже предвосхищают клиповое мышление современного телевидения.

Интересно, что теме прощания посвящено гораздо больше музыкальных произведений, чем теме встречи. Мое любимое «прощание» в музыке – это очаровательная песенка Шуберта. Ее идею в целом можно обозначить как «Прощай, любимый город» – совсем как в песне Соловьева-Седого «Вечер на рейде». Любители серьезной музыки, конечно же, вспомнят в связи с этим 45-ю «Прощальную» симфонию Гайдна, который с ее помощью напоминал своему работодателю князю Эстерхази о необходимости вовремя платить зарплату, и 26-ю (также «Прощальную») сонату Бетховена, посвященную эрцгерцогу Рудольфу Австрийскому, который 20 лет успешно брал у него уроки композиции и игры на фортепиано, а потом платил композитору пожизненную денежную субсидию. Ну и, конечно, мы не можем не вспомнить знаменитый на всю Россию полонез Огиньского, который, как известно, еще называется «Прощание с Родиной», и самое что ни на есть «русское народное» прощание – марш Василия Агапкина «Прощание славянки».