Записки о Рейчел

То, что у моей матери были хоть какие-то письменные контакты с внешним миром, являлось трогательным подарком Британской государственной типографии. Мое имя было написано с ошибками, адрес даже я не смог бы разобрать, в верхнем левом углу — четыре перевернутые однопенсовые марки. Я надел очки и начал продираться сквозь строчки: «Жаль не смогла попрощаться в воскресенье… разобрался?.. болеет… Твой отец в Лондон на две недели, но… устраивает дома довольно большую вечеринку… друзья по колледжу… ты придешь?.. Привет Дженни… Норман себя ведет… миссис Вик нашла фуфайки, что ты забыл…» У меня горело лицо. К чему все это? Не может быть, чтобы просто так. Ах вот, зловеще ясная концовка: «…Береги себя. Узнай у него, сколько их придет. Его можно найти по 01-937-28-14».

9-3-7, 3-А-П, Запад: район Кенсингтон; наверное, там живет его шлюшка. Почему бы матери не позвонить ему в офис? Или это такая хитроумная демонстрация равнодушия? Все это меня наверняка расстроило бы, но я уже договорился о чае с Рейчел — à deux[8]

. И этот телефон мог мне еще пригодиться.

Второе письмо, все заклеенное кричаще яркими марками, пришло авиапочтой. Его прислала Коко.

Коко была шестнадцатилетней дочерью ливанского профессора экономики, который подружился с моим отцом, будучи «приглашенным лектором» в Кембридже в позапрошлом году. В течение лета их семья навещала нас трижды, по уикендам. Загорелая, экзотичная, кокетливая, она сочла меня совершенно неисправимым. В первый уикенд я поцеловал Коко на площадке между этажами. Во второй — гладил ее неразвитые груди в теплице. В третий — убедил ее прийти в мою комнату в двенадцать ночи — идеальная ночь, — впрочем, соития так и не произошло. Ей едва ли было тогда пятнадцать, и я не хотел выйти из тюрьмы, когда ей исполнится двадцать один. Вдобавок она бы мне не дала. Я поддерживал с ней переписку, поскольку это позволяло мне чувствовать себя сексуально активным и пользующимся спросом, к тому же я люблю в письмах пускать пыль в глаза. Я прочел:

Дорогой Чарльз,

спасибо за твое письмо — наконец-то! Как не стыдно, что ты не написал мне раньше! Я очень рада, что ты так хорошо сдал экзамены. Мои результаты не были столь же хороши!

Я пробежал глазами ту часть, в которой говорилось о том, какой я молодец. Последний абзац гласил:

Меня не покидает надежда поскорее приехать в Англию. Мама говорит, может быть (?), в будущем году. Я часто думаю о том, как мы опять встретимся и что я тебе уже наверно не понравлюсь. Если я приеду в будущем году, ты будешь в университете, а я в театральном училище!? Но мы еще можем попасть в Страну Несбыландию. Ладно! Мне надо идти спать, я так замучена! Напиши мне скорее.

С любовью, Коко XXX

Это требовало незамедлительного внимания. Вынув записную книжку, я начал набрасывать ответ:

Сладость моя!

Спасибо за твое долгожданное письмо. Я был особо заинтригован, услышав про Страну Несбыландию. Не могла бы ты рассказать мне побольше об этом странном месте? Какая, например, там столица, географическое положение, форма правления? Какие там, скажем, климатические особенности, государственные границы, ведущие отрасли промышленности? Кроме того, уже второй раз ты игнорируешь мой вопрос о том, собираешься ли ты, когда приедешь, лечь со мной в постель…

Я встал и потянулся, раскинув руки, как морская звезда. Было уже почти полдесятого. Я собрал свои бумажки и припустил бегом.

Школа походила на полицейский участок викторианской эпохи. Защищенное с боков длинными стандартными домами, окруженное розовато-лиловой оградой здание было отнесено подальше от дороги, и его закопченные кирпичи даже не мечтали о солнце. Я свернул на тропинку, ведущую к заднему входу.

Похоже, что в школе, кроме директрисы, не было ни души. Миссис Таубер сидела в своем кабинете и пила одновременно не меньше трех чашек кофе и курила не меньше трех сигарет. Она удивилась, но, кажется, обрадовалась моему появлению.