Записки о войне. Стихотворения и баллады

Четыре верблюда на улицах Граца!Да как же они расстарались добратьсядо Альп      из родимой Алма-Аты!Да где же повозочных порастеряли?А сколько они превзошли расстояний,покуда дошли до такой высоты!Средь западноевропейского людастепенно проходят четыре верблюда,худые и гордые звери идут.А впрочем,        я никогда не поверю, —что эти верблюды действительно звери.Достоин иного прозванья верблюд.Дивизия шла на верблюжьей тяге:арбы или пушки везли работяги,двугорбые, смирные, добрые,покорные, гордые, бодрые.

Их было, наверное, двести четыре,а может быть, даже и триста четыре,но всех перебили,               и только четыредо горного города Граца дошли.А сколько добра привезли они людям!Об этом распространяться не будем,но мы никогда,           никогда                не забудемверблюдов из казахстанской земли.В каком-то величьи,в каком-то прискорбьи,загадочно-тихие, как гороскоп,верблюды проходятсквозь шум городской.И белые Альпы видны в междугорбьи.Вдоль рельсов трамвайных проходит верблюд,

трамваи гурьбой за арбою идут.Трамвай потревожить верблюда не смеет.Неспешность         приходится               извинить.Трамвай не решается позвонить.Целая очередь грацких трамваевстоит,   если тянется морда к кустам,стоит,    пока по листку обрываемвозросший у рельс превосходный каштан.Средь западноевропейского людастепенно проходят четыре верблюда.

9 мая

Замполит батальона энского,капитан Моторов Гурьян,от бифштекса, от деревенского,

от вина цимлянского — пьян,он сидит с расстегнутым воротомнад огромным и добрым городом,над столицей своей, Москвой:добрый, маленький и живой.Рестораны не растерялидовоенной своей красы.Все салфетки порасстилали,вилок, ложек понанесли.Хорошо на душе Моторову,даже раны его не томят.Ловко, ладно, удобно,здорово: ест салат, заказал томат.Сколько лет не пробовал сока,только с водки бывал он пьян.Хорошо он сидит, высоко.Высоко забрался Гурьян.

«В тот день, когда окончилась война…»

В тот день, когда окончилась война,вдруг оказалось: эта строчка — ямбы, —хоть никогда не догадался я бы,что будет метр стиха иметь она.Я полагал: метр вздоха и метр крика.Я думал: метр обвала тишины, —но оказалось — строчками должны,стихами становиться эти звуки.Гремевшая, дабы переоратьсмертельного передвиженье груза,стократ громчейзагрохотала муза,закончив бойи завершивши рать.Поэзией надежда быть должна,не жить ей без лирического пыла.Что ж, оказалось, это ямбом было:в тот-день-ко-гда-о-кон-чит-ся-вой-на.

В шесть часов утра после войны