Записки одессита. Часть первая. Оккупация и после

Мама не захотела так рисковать. «Аферистка» еще до войны разошлась с мужем, который вернулся с фронта Героем Советского Союза. Ей очень захотелось быть партизанкой, а не «находившейся на территории, занятой врагом…» Проживала она в нашем доме, но в другой парадной.

Праздник Победы в 1946 году

День Победы в мае 1946 года праздновался очень радостно. С раннего утра в районе вокзала были собраны танки, бронетранспортеры и другая боевая техника. На Куликовом поле со стороны вокзала были установлены в большом количестве зенитки. Люди забыли обо всех своих горестях и поздравляли друг друга. Все ожидали больших перемен к лучшему. Даже больших, чем при освобождении Одессы и в первый День Победы.

Приготовились к параду все воинские части, военные училища, военные моряки и курсанты морских училищ. У всех организаций были свои духовые оркестры, которые играли на улицах целый день.

Пьяных было немного. Одесситы вышли на улицы, и в их массе стали незаметными инвалиды, которые тоже радовались Победе. Нам, семи-девятилетним, было тоже весело и празднично, мы почти весь день провели возле наших танков, орудий. Вечером все малолетки позалазили на деревья возле зениток и стали ждать салюта.

Возле зенитных орудий выстроились подразделения солдат с ракетницами, их было много. Прозвучала команда, Куликово поле ярко осветилось и одновременно прозвучал залп многих орудий. Нам, залезшим на деревья, казалось, что все это делается для нас. Восторгу не было границ. Казалось, что мы кричим «ура» громче всех.

После салюта мы в приподнятом настроении шли по Ришельевской домой. Оживление в городе не спадало. Когда я пришел домой, то был очень удивлен тем, что в нашей комнате был накрыт стол. Пир устроили вскладчину все жильцы, с которыми мама пережила оккупацию. Еды и вина было немного. Для меня места не нашлось, потому что гости расположились вокруг стола даже на кровати. Я залез на шкаф и оттуда наблюдал за банкетом. Мне подали кусок хлеба с маленьким ломтиком сала. Съел я праздничный ужин очень быстро, и почти сразу заснул.

Стали возвращаться с войны уцелевшие солдаты и офицеры. Редкие семьи обрели своих мужей и отцов. Большинство женщин так и не дождалось своих мужчин, но все равно их ждали. Они, как и моя мама, ходили к гадалкам, которых развелось очень много. Всем им предсказывали скорую перемену к лучшему…

Еще позже стали возвращаться военные, выглядевшие значительно лучше ранее прибывших фронтовиков. Они вряд ли участвовали в боях или бывали на передовой. Такие старшины и младшие офицеры привозили из Германии для себя вагоны трофейного имущества — мебель, кожаные пальто, радиолы и другие ценные в то время вещи. Одеты эти военные были в новенькие кителя, хромовые сапоги, выглядели откормленными и явно не сидели в окопах.

В основном это были прислуживавшие высокому начальству штабные работники, «умеющие жить». Им довелось по окончании войны помогать своим покровителям вывозить трофейное имущество в Москву, и при этом они, разумеется, не забывали о себе.

Авторы многочисленных мемуаров, полководцы, «покрывшие себя неувядающей славой», не удосуживались вспомнить о расхищении этого добра, доходившего до мародерства. Впрочем, им было некогда вспомнить и о том, как они умудрились уложить в «вечные казенные квартиры», самое меньшее по четыре наших солдата на каждого убитого немца. Для них всегда и всё во время войны было неожиданным, только кровь доверенных им бойцов всегда была ожидаемой и прогнозируемой.

Отец Игоря 9 мая 1946 года был в Москве. Игорь рассказывал нам, как он с папой проходил по Красной площади, и видел самого Сталина, который «делал ручкой». Он рассказывал об этом так, что нельзя было усомниться, что он видел живого бога. Его авторитет среди нашего брата возрос: Игорь сам видел того, кто лично победил Гитлера.

Летом приехал к кому-то из соседей москвич, наш ровесник. Он рассказал, что Сталин небольшого роста, и одна рука у него повреждена. Не иначе, пацан наслушался врагов народа. Как мог великий вождь, победивший зверя-Гитлера, быть шибздиком сухоруким? Обратились за разъяснениями к отцу Игоря. Тот ответил:

— Да, Иосиф Виссарионович небольшого роста, как и его соратники, зато у них столько ума, как у Ленина.

Нам такого объяснения было достаточно, мы даже не спросили — у всех вместе, или у каждого? Но подозревать в шпионаже москвича перестали. Кто-то предположил, что руку товарищу Сталину сломала «международная гидра» еще в революцию. Сведения об этой самой международной гидре часто передавали по радиоточке. Кто она такая? Ясно, что многоголовая. Это подтвердилось после того, как Игорь вынес во двор подшивку журнала «Крокодил».